• Nie Znaleziono Wyników

Категория пространства в эмигрантский период творчества И. Бродского

N/A
N/A
Protected

Academic year: 2021

Share "Категория пространства в эмигрантский период творчества И. Бродского"

Copied!
10
0
0

Pełen tekst

(1)

ISSN 2083-5485

© Copyright by Institute of Modern Languages of the Pomeranian University in Słupsk

Original research paper Received:

Accepted: 29.02.2016 20.03.2017

КАТЕГОРИЯ ПРОСТРАНСТВА В ЭМИГРАНТСКИЙ

ПЕРИОД ТВОРЧЕСТВА И. БРОДСКОГО

Ольга Ладохина Московский городской педагогический университет Москва, Россия ladohina@list.ru Ключевые слова: жанр, метафизика, поэтика, филология, миф По определению И. Бродского, поэт – это одинокий путешественник. Его детская мечта определялась гением того места, где прошла юность, ему хоте-лось работать в торговом флоте, постоянно менять местожительство, останав-ливаясь в гостиницах, писать элегии, передвигаясь в пространстве, жить, а не осматривать достопримечательности. В музеи он ходил в последнюю очередь, надевал маску аборигена, чтобы слиться с пейзажем. Судьба подарила Брод-скому возможность передвигаться в пространстве, и после многолетний путе-шествий поэт нашел несколько мест, в которых он себя чувствовал как дома. «В сильной степени я чувствую себя таким образом в Италии», – признавался он другу Евгению Рейну [Рейн 1996: 49]. Первый раз Бродский посетил Италию в 1973 году, это был Рим. Не зная итальянского языка, поэт почувствовал себя комфортно, вызвано это было тем обстоятельством, что фасады, статуи, лепнины, напоминающие картинки пе-тербургской архитектуры, и были языком, понятным наречием. По словам Бродского, «становишься не человеком пейзажа, сколько тем, что этот пейзаж в тебе создает. И уже это в себе несешь до конца дней – некоторую сардонич-ность и вместе с тем идею порядка и отрешения» [Рейн 1996: 51]. Не поэт фик-сирует детали пейзажа на письме, он превращается постепенно в иероглиф, становясь особенной формой покоя. Анализируя важнейшую поэтическую тему И. Бродского – пространство, можно предположить, что основной традицией, которой он следовал, была тра-диции барокко, сходная с эстетикой постмодернизма и наполненная по большей части иллюзиями. Мир барокко лишен постоянства и стабильности, не случайно Бродский придает такое значение смерти. Если в ранних стихотворениях конста-тация отрицательной сути бытия, то в эмигрантский период – гармония с миром, nr 7 ss. 67-76 2017

(2)

даже если он наполнен холодом и пустотой. Я. Гордин писал, что сам поэт вос-принимал такое превращение как чудо, когда поэт говорит о холоде и пустоте, все равно возникало чувство тепла и неодинокости. По словам М.Ю. Лотмана, Бродский сумел в беспорядке увидеть гармонию, соединить бытие с небытием. Постоянное присутствие пустоты, состояние отчуждения характерно для барок-ко. Бродский демонстрирует, что оно есть форма свободы, максимальная степень ответственности, в том числе за трагизм мироустройства. Именно в контексте пустоты необходимо рассматривать художественную концепцию пространства у Бродского. Свою философию искусства Бродский строит в диалоге с барокко, поэт считал, что стиль барокко заново открывает язык, которому дано метафизическое ощущение мира Находясь в эмиграции, Бродский много путешествует, по словам О.Н. Ми-хайлова, Бродского в этот период стал подстерегать творческий кризис, сказав-шийся в повторении уже ранее найденных приемов, подходов, как бы «заим-ствовании самого себя» Об этом говорил и Ю. Кублановский, замечая, что поздние стихи поэта строятся на использованных им раннее образах и приемах. В 1995 году И. Бродский обратился в издательство «Ардис» с новым сбор-ником стихов Пейзаж с наводнением, все свои главные книги он печатал у Проффер, эта книга была последней. На ее форзаце необычная запись: «И.Б. умер 28 января 1996. Издатель получил последнее стихотворение Август от ав-тора за неделю до его смерти». 113 зарисовок человека в пейзаже с наводнени-ем, мы остановились на одном и провели филологическое расследование, ка-сающееся истории его создания. В небольшом стихотворении Остров Прочида, написанном в 1994 году, Бродский рисует картину царства неодушевленных предметов, «пейзаж с навод-нением» наделен тягой к очеловечиванию. Захолустная бухта; каких-нибудь двадцать мачт. Сушатся сети – родственницы простыней. Закат; старики в кафе смотрят футбольный матч. Синий залив пытается стать синей. Чайка когтит горизонт, пока он не затвердел. После восьми набережная пуста. Синева вторгается в тот предел, за которым вспыхивает звезда. Жизнь заключена в том, что «синий залив пытается стать синим». Зеркаль-ность, умение отражаться есть символ границы между мирами. В творчестве И. Бродского особое место занимает Венеция с «высокой водой», поэт обо-жествлял воду: «Я всегда считал, что раз Дух Божий носится над водой, вода должна была отражать его отражать» [Бродский 1996: 90]. Время определяется в стихотворении по отражению в воде: «Синева вторгается в тот предел, за кото-рым вспыхивает звезда» [Бродский 1996: 192]. Пространство – достаточно изученная литературоведами категория, отлича-ющаяся у иных поэтом постоянством, у Бродского менялось отношение к ней, эту эволюцию можно проследить особенно ярко в эмигрантский период: после

(3)

Норенской ссылки, где были прочитаны труды У.Х. Одена, поэт утвердился в своем философском отношении к пространству как божественному созданию. Пространство – среда обитания материального, перемещение в нем всегда гори-зонтально, читатель стихов И. Бродского имеет возможность в замкнутом про-странстве быть им необремененным. Захолустная бухта как идеальное место для понимания величия божественного мира. Чтобы подчеркнуть ее миниатюрность, поэт дает характеристику – каких-нибудь двадцать мачт. Язык Бродского метафоричен, самая яркая метафора в стихотворении: сети – «родственницы простыней», опрокинута в мир зарождения жизни, предчувствия любви, аллюзия на полотна знаменитых картин итальянских художников. Чело-век малоподвижен, в этом тексте он пассивен: «Старики в кафе смотрят футбольный матч», в отличие от чайки, которая «когтит горизонт», словно про-биваясь в тот, другой мир, чтобы стать частью Мироздания. По легенде, чайка, вечный спутник мореплавателей, символизирует тоскую-щую женщину, в которую, по преданию, она превратилась после смерти мужа-рыбака. Раздвигаются рамки пространства, чайка постепенно исчезает – гори-зонт «затвердел», т.е. стал пустым, как набережная. Мотив бури, мятежа не свой-ственен поэту, напротив, он рисует картину безмятежного покоя в пространстве, в сравнении с которым человек ничтожен. С первых стихотворений Бродского в его поэтический мир вошли звезды, они символизируют красоту, они награда тем, кто жертвует материальным. Мачты и сети и захолустная бухта – символы материального мира, которые вы-теснены пространством, они тленны, невечны, человек в союзе с божествен-ным пространством бессмертен. В условиях эмиграции Бродский создает стихотворение, в котором кинема-тографический взгляд на остров Прочида становится отражением философии пространства поэта, его поэтическим манифестом. В стихотворении Остров Прочида И. Бродского основанием семантической связности являются предметные смыслы слова в их единстве с вещью: бухта, мачты, сети. Через это единство раскрывается семантика. Предметность образа не является равной самой себе, и в тексте Бродского непосредственно данный в слове предмет оказывается не тождествен предмету мыслимому. Простран-ственная явленность вещи проецируется на идеальную структуру той реально-сти, которую вещь представляет. Аналогичным образом идеальная сущность принимает и причинные связи вещи, что создает впечатление исключительной сфокусированности лирического внимания в текстах Бродского. Голландский филолог-славист Кейс Верхейл, изучая творчество И. Бродского, отмечает: «с некоторой долей преувеличения можно сказать, что наша главная идея заключается в том, что, когда человек говорит, реальность перестает иметь место» [Верхейль 2014: 133]. С Бродским все иначе: логос порождает действи-тельность, но шлейфом за ней – «присутствие напряженного внимания ко всему бессловесному внешнему и внутреннему бытию» [Верхейль 2014: 135]. К. Вер-хейл приходит к выводу, что «Бродский скорее русский поэт многословного ти-па, поэт не тишины, а завлекающего словесного гула» [Верхейль 2014: 137].

(4)

Темп речи Бродского после эмиграции не снизился. Скорее наоборот. Стихи его становятся более зрительны, многие отмечают, что незримо в его руках по-стоянно фотоаппарат: «Типичное для Бродского произведение можно охарак-теризовать как серию фотографий. Желаемая картина, увиденная под опти-мальным углом зрения, оптимальная резкость и – щелк! Сразу за первой следующая «Фотография и язык были для Бродского естественным продолже-нием друг друга» [Верхейль 2014: 222-223]. Продемонстрируем данное утвер-ждение на стихотворении Остров Прочида. В этом лирическом повествовании пространственная зарисовка, фиксирую-щая внутреннее состояние: прилагательное «захолустный» подчеркивает не только ветхость, но и утрату яркости впечатлений. Сочетание «двадцать мачт» помогает нарисовать в воображении в картину приморского города, над которым нависает знойный воздух, наполненный солнцем. На ассоциативном уровне пер-вые строки переплетаются, не покидает ощущение трагичности и несовершен-ства бытия. Благодаря созданию локально детерминированного пространнесовершен-ства поэту удается передать внутреннее состояние героя. Для поэта важно не действие как процесс, а наблюдение: увидеть и увеко-вечить. Взгляд на мир через пространство вызывает разные образы, воспоми-нания происходят не во времени, а в наслаивании различных пространств друг на друга, категория пространства в поэтическом мире Бродского связана с во-просами жизни и смерти. Пространство оживает благодаря восприимчивости поэта, он делает его участником собственного диалога с миром природы. Бродский не только наблю-датель, он философ, показавший в лирической зарисовке предел, к которому нужно подойти, там соединение неба и земли, там дом поэта. В стихотворении чувствуется правда проникновения поэта в суть приморского пейзажа. В худо-жественной системе Бродского этого периода лирического «я» занимает пози-цию «самоустранения», активным становиться пространство, основное свойство лирики поэта – скрыть эмоцию, но втянуть читателя в творческий процесс. Поэту была присуща поэтическая решимость, он был открыт к любым впе-чатлениям, попасть в Венецию – его идеей фикс. Человек, готовый к перемене мест, в нем взлелеян романами Анри де Ренье, в двух из которых местом дей-ствия была Италия, а одним из любимых фильмов – Смерть в Венеции. Брод-ский ощущал постоянно свою инородность, поэтому непрерывно шел поиск того райского места, идеального пространства, где можно упиваться разговорами и давать свободу своему воображению. По определению М. Крепса, стихотворение Остров Прочида написано как авторский путеводитель. Жанр стихотворения как авторского путеводителя – один из самых устойчивых в западноевропейской поэзии: он характерен почти для всех ее течений, периодов и школ. Классицисты и романтики особенно часто пользовались этим жанром, форма позволяла размышлять в ее рамках о вечных вопросах, «возбуждая и обостряя чувства, заставляют его глубже вникнуть в круг волнующих его вопросов, сильнее пережить и перечувствовать прошлое и настоящее, а иногда и предугадать будущее» [Крепс 2007: 200]. Читатель сна-чала смотрит на место глазами, личность которого постепенно выдвигается на

(5)

передний план, а бухта, мачты – всего лишь фон для его поэтического самовы-ражения. Бродский вносит в этот жанр новое: за национальным колоритом, бы-тописание – глубину наблюдения, емкость мысли. Своеобразие поэтического видения Бродского проявляется и в тонкости и оригинальности образной детали – это видение мира совершенно самостоя-тельное и необычное. Художественная деталь у Бродского – квинтэссенция внешней гармонии и внутреннего дисбаланса. Самобытный остров Прочида – носитель образцов средневековой архитекту-ры: арки Палладио, своды и лестницы, но не они служат эмблемой этого города для Бродского, стихотворение прославляет захолустный причал. Научные поис-ки и работа с первоисточниками позволяют высказать предположение, что И. Бродский не случайно отправился на остров Прочида в 1994 году. Доподлинно известно, что в юности Бродский читал итальянскую литерату-ру, об этом рассказывал Е. Рейн в романе Мне скучно без Довлатова, но сначала в его жизни появилось итальянское кино. По словам Е. Рейна, друга и учителя, все в то время были подписчиками двух польских журналов – “Фильм” и “Экран”, в них печатались кадры из знаменитых фильмов и крупного формата фотографии кинозвезд: в “Экране” «был напечатан фотопортрет актрисы Силь-ваны Пампанини, ставшей главным символом эпохи» [Рейн 1997: 276]. Мы не можем составить точный список фильмов итальянского происхождения, которые были знакомы И. Бродскому, но выскажем одно предположение, касающееся фильма Почтальон, который вышел на экраны в 1994 году. Для его съемок режиссером Майклом Рэдфордом был выбран неаполитан-ский залив. Редфорд получил блестящее образование в Бедфорской школе, по-том был колледж в Оксфорде с набором гуманитарных наук, там проявилась его страсть к документальному кино, первая лента была снята на юге Италии, любовь к полуострову объединяет их с И. Бродским. Потом будут игровые фильмы, Рэдфорд попробует себя в роли сценариста, режиссера, к теме Италии он будет возвращаться всю жизнь, показывая столкновение двух разных куль-тур и проникновение одной в другую, например, в фильме Другое время, дру-гое место. У М. Рэдфорда и И. Бродского схожи и литературные пристрастия: оба были поклонниками творчества Д. Оруэлла и, в частности, его романа 1984. Стили-стическое влияние Д. Оруэлла на Бродского в эмигрантский период несомненно. Как поэт, Бродский сумел услышать ритм прозы Оруэлла, критики отмечали это не раз, проводя литературные параллели, особенно акцентируя внимание на ав-торскую иронию, которая у обоих в подтексте. Из интервью И. Бродского из-вестно, как велико влияние Д. Оруэлла на формирование его стилистики, рит-мичной структуры текста. Майклом Рэдфордом также был поклонником творчества Оруэлла, в прокат после длительной скрупулезной работы с текстом вышла экранизация романа 1984. Интерес к итальянской культуре режиссер воспевает и в знаменитом фильме Почтальон, в котором звучат стихи, идут беседы о тайне творчества, и романти-ческая комедия, рассказавшая всему миру о судьбе чилийского поэта Пабло Не-руда, могла быть увидена и И. Бродским. Во-первых, известный режиссер, за

(6)

творчеством которого наблюдало окружение поэта, во-вторых, фильм рассказы-вает о периоде ссылки Неруды, что не могло не волновать И. Бродского. Именно в ссылке сам Бродский оказался способен написать о себе, больше задумывался о том, что и кто его окружает: «Мне открылись какие-то основы жизни» [Мильчик 2013: 39]. Ссылка поэта Неруды была на остров Капри, но режиссер принял решение снимать на острове Прочида. Первоначально фильм был задуман по роману Ан-тонио Скарметы Пылкое терпение Массимо Троизи, итальянским сценаристом и актером, он сыграл в нем роль почтальона. Простоватый юноша, сын рыбака, Марио узнал о приезде чилийского поэта в Италию, из документального кино. Когда нашел работу почтальона, оказалось, что его единственным получателем корреспонденции будет Пабло Неруда, знаменитый коммунистическими идеями, которые стали причиной его ссылки. Он будет жить на прекрасном острове, но не сможет его покинуть по собственному желанию. К поэту в округе почтительное отношение: он говорит по-другому, особенно с женщинами, про себя его называют поэтом любви. У юноши мечта – получить автограф поэта, сделать книгу уникальной, подпись «с уважением Пабло Неру-да» его не устраивает, у почтальона свои представления, чтобы исправить поло-жение, он еще раз отправляется к поэту, именно эта встреча стала важной в их отношениях, между ними завязывается разговор об истоках искусства. Фраза поэта «нечестно с твоей стороны засыпать меня градом сравнений и метафор» породила диалог: – А кто они такие? – Как тебе объяснить? Это когда говоришь о предмете, сравнивая его с чем-то дру-гим. – Это то, что Вы используете в поэзии? Например, когда ты говоришь, что небо плачет, что ты имеешь в виду – Что идет дождь. – Правильно. Это и есть метафора – Тогда это легко. Почему у нее такое сложное название? – Человеку нет дела до простоты и сложности вещей [Почтальон, 1994]. После такого диалога вспоминаются слова Борхеса: «Быть может, всемирная история – это история нескольких метафор». Они помогают постепенно превра-тить жизнь в искусство, сделать мир вокруг более досягаемым. Каждый поэт описывает мир заново: почтальон, читая подаренную книгу, находит то, что чув-ствовал сам, но не может сказать: «Я устал быть человеком». Марио понимает, что поэзию лучше почувствовать, если начать объяснять, она станет банальной. Об этом же, но другими словами говорит Бродский в своей знаменитой Но-белевской речи: «Искусство… в частности литература, не побочный продукт ви-дового развития, а ровно наоборот. Если тем, что отличает нас от прочих пред-ставителей животного царства является речь, то литература, и в частности поэзия, будучи высшей формой словесности, представляет собой, грубо говоря, видовую цель. Я далек от идеи поголовного обучения стихосложению и

(7)

компо-зиции, тем не менее, подразделение людей на интеллигенцию и всех остальных представляется мне неприличным… Существование литературы подразумевает существование на уровне литературы – и не только нравственно, но и лексиче-ски» [Бродский 1992: 455]. Второй диалог поэта и почтальона тоже имеет аллюзии на творчество И. Бродского после эмиграции: – Как Вы стали поэтом? – Пройдись вдоль берега до мыса и посмотри вокруг. – И тогда ко мне придут метафоры? – Обязательно [Почтальон, 1994]. Бродский первый из писателей, высланных на закате «прекрасной эпохи» в эмиграцию, вел диалоги об искусстве в таком же ключе. Лев Лосев вспоминал, что «радости прирожденного педагога – отыскать жемчужное зерно в юноше-ской невнятице, заставить недоумка впервые в жизни задуматься – были чужды Бродскому. Он легко сходился с талантливыми оригинально мыслящими студен-тами. Некоторые из них становились его друзьями» [Полухина 2008: 202]. Мно-гие его студенты понятия не имели, что он Нобелевский лауреат. Он не читал строго академические курсы, а выбирал любимые стихи, пытаясь донести ори-гинальность стихосложения и метафорического строя. Литературоведы отмеча-ют, что построение метафоры делает его стихи завораживающими. Так и герой знаменитого фильма прививал любовь к поэзии. Когда Пабло Неруда прочел Марио стихи о море, тот воскликнул: «Странно, странно себя я чувствовал, когда произносили стихи, слова ходили взад и вперед, как море, я почувствовал при-ступ морской болезни, чувствую себя лодкой, которая качается на ваших сло-вах». Марио спонтанно придумал удивительную метафору. Чем больше они об-щались с ссыльным поэтом, тем интереснее были его открытия: Беатриче – возлюбленная Данте, Данте – величайший итальянский поэт. Так и Бродский в глухой архангельской деревне был просветителем, образ деревенского почта-льона-велосипедиста – еще одно связующее звено: В деревне никто не сходит с ума. С белой часовни на склоне холма, с белой часовни, аляповат и суров, смотрит в поля Иоанн Богослов. Спускаясь в деревню, посмотришь вниз, пылит почтальон-велосипедист, а ниже шумит река, паром чернеет издалека. Оторванными от цивилизации были и тот, и другой. Пабло Неруда вел беседы с почтальоном о поэзии и читал ему свои стихи о любви, посвященные жен-щине, которая дарила ему вдохновение. Марио учился ловить метафоры из воз-духа: «Улыбка как бабочка, выпорхнувшая из кровати». Пабло Неруда уезжает, оставив Марио, заговорившего метафорами, самым знаменитым человеком на

(8)

острове. Сегодня и жители деревни Норенской известны, благодаря ссыльному поэту: они открыли первый в мире музей и. Бродского. Когда в диалоге поэта и почтальона в фильме звучит «и так далее» – это для нас словесный маркер, вкрапления из речи И. Бродского. В фильме Прогулки с Бродским, снятом в Венеции, два друга-поэта Е. Рейн и И. Бродский тоже раз-говаривают о поэзии, читая стихи любимого поэта Е. Баратынского, поэт, пре-рываясь, произносит периодически: И так далее, и так далее. Недоуменье, принужденье – Условье смутных наших дней, Ты всех загадок разрешенье, Ты разрешенье всех цепей. И так далее, и так далее… Случай с фильмом Почтальон примечателен тем, что в американском про-кате не было больше такого успеха у иноязычной картины с субтитрами, фильм получил самую престижную оскаровскую номинацию как лучший фильм года. Именно в 1994 году Бродский отправится в путешествие по Италии: «21 сен-тября – отъезд из Голландии в Италию» [Полухина 2008: 443]. А уже в ноябре в Венеции читает стихотворение Остров Прочида. В декабре второй раз вычи-тываются гранки сборника Пейзаж с наводнением. Наши гипотезы, что после просмотра фильма Почтальон И. Бродский отправился на остров, остаются только догадками, но есть еще несколько точек соприкосновения великого поэта и великого режиссера в одном пространстве. Уже в третьем тысячелетии Рэдфорд снимет фильм Венецианский купец, основные съемки проходили на Набережной Неисцелимых, которую прославил поэт: Разумеется Набережная Неисцелимых отсылает к чуме, к эпидемиям, век за веком наполовину опустошавшим город с регулярностью производителя переписи. Название это вызывает в памяти безнадежные случаи – не столько по мостовой бредущие, сколько на ней лежащие, буквально испуская дух, в саванах, в ожида-нии, пока за ними приедут – или, точнее, приплывут. Факелы, жаровни, защища-ющие от заразных испарений марлевые маски, шелест монашеских ряс и облаче-ний, реяние черных плащей, свечи. Похоронная процессия понемногу превращается в карнавал, или даже в прогулку, когда приходится носить маску, потому что в этом городе все друг друга знают. Добавьте сюда же чахоточных по-этов и композиторов; добавьте приверженцев маразматических взглядов и влюб-ленных в это место неисправимых эстетов – и набережная заслужит свое имя, ре-альность нагонит язык. И добавьте сюда же, что связь между чумой и литературой (поэзией в частности, особенно – итальянской поэзией) была тесной и запутанной с самого начала. Что спуск Данте в преисподнюю не меньше, чем путешествиям Гомера и Вергилия – проходным, в сущности, сценам в Илиаде и Энеиде, – обязан средневековым византийским текстам о холере, с их традиционным мотивом преж-де временного погребения и последующих странствий души [Бродский 2004: 107].

(9)

Критики писали, что Рэдфорд «улучшил» Шекспира, используя и другие источники, можно предположить, что это была и Набережная Неисцелимых И. Бродского, написанная в 1989 году и посвященная Венеции. По словам са-мого поэта, писание стихов – божественное призвание, он был предан своему ремеслу, был в поиске того райского места, где человек находился бы под сво-дами Храма, который виден только ему. Стихи, написанные на английском языке, с каждым годом становились короче, Остров Прочида – одно из самых лаконичных произведений Бродского, как молитва путешественника: «Вся ли-тература, существующая в лоне христианства, – а русская литература особен-но, – вся эта литература родилась из литургии, литургической практики, из гимнов, если хотите. Она лишь перенесла все это на иной уровень. Поэзия есть искусство величия, а не искусство самоуничтожения» [Полухина 2008: 433]. Категория пространства для Бродского в эмигрантский период есть некото-рый символичный хронотоп: оно как бы рядом, но все время парит над реаль-ностью, поэт в поисках райского уголка, он один из первых предчувствовал за-долго кризис цивилизации, искал гармонии по преимуществу там, где водная гладь, где отсутствие человека, где сквозняк его отбытия становится ощутимее, чем его присутствие. Стихотворение Остров Прочида не только описание за-ката дня, но это кинематографическая картина заза-ката цивилизации, как преду-преждение о глобальном одиночестве. В фильме Почтальон М. Рэдфорда те же мотивы, то же пространство, что позволяет предположить: после выхода кар-тины у И. Бродский появилась мысль отправиться на остров Прочида – поэти-ческое пространство, где особая форма покоя для поэта. Однажды В. Уфлянд сказал о Льве Лосеве то, что можно констатировать и у И. Бродского после фи-лологического исследования поэтического пространства в эмигрантский пери-од: «Он чудесным образом делает из жизни текст и дает жизнь тексту» [Уф-лянд 1999: 99]. Библиография Бродский И., 1992, Форма времени: стихотворения, эссе, пьесы, Минск. Бродский И., 1996, Пейзаж с наводнением, США. Бродский И., 2004, Венецианские тетради, Москва. Верхейль К., 2014, Танец вокруг мира. Встречи с Иосифом Бродским, Москва. Крепс М., 2007, Встречи, Филадельфия. Мильчик М.И., 2013, Иосиф Бродский в ссылке: Норенская и Коноша Архангель-ской области, Санкт-Петербург. Полухина В., 2008, Иосиф Бродский. Жизнь, труды, эпоха, Санкт-Петербург. Почтальон, 1994, (итал. Il Postino), реж. М. Рэдфорд, Италия, Франция, Бельгия. Рейн Е., 1996, Человек в пейзаже, “Арион”, № 3. Рейн Е., 1997, Мне скучно без Довлатова, Санкт-Петербург. Уфлянд В., 1999, «Если Бог пошлет мне читателей…», Санкт-Петербург.

(10)

Summary

The category of space in the emigre period of I. Brodsky’s creation

According to Brodsky, a poet is a traveler, because the destiny gave him an oppor-tunity to move in the space. After years of travelling, the poet has found several places, where he felt at home. One of them became Italy. He visited Italy for the first time in 1973, there was Rome. The poet felt himself comfortable despite not knowing the lan-guage. The architecture reminded him his native city. While analyzing the most im-portant Brodsky’s poetic theme – space, we can assume that the main tradition, which he followed, was the tradition of the Baroque. In 1995, Brodsky appealed to the publishing house “Ardis” with a new collection of poems named Landscape with a flood. In the small poem called Island of Procida, which was written in 1994, Brodsky paints a pic-ture of the kingdom of inanimate objects – Landscape with a flood is endowed with a craving for humanization. There is spatial sketch in this lyrical narrative, fixing inter-nal state. A distinctive island of Procida is a carrier of the examples of medieval architec-ture. For the film The Postman which was released in 1994, its director Michael Radford chose the Bay of Naples. In the film there are the same motives and the same space as in Brodsky’s poem. This fact lets us suggest that after the picture was released, I. Brodsky caught an idea of going to the island of Procida – a poetic space, where there is a particular form of the rest.

Cytaty

Powiązane dokumenty

Rozpatrując rozkład szkodliwych WWA obecnych w biogazie i gazie ziemnym, po uwzględnieniu współczynników kancerogenności dla oznaczanych WWA (rysunek 4), należy zauważyć,

The obtained subaggregations (so-called clusters) consist of u n its being m ost sim ilar — closest to one another... This grouping m ay be questioned

Byty tor umocnienia naturalnej krawędzi koryta rzeki składające się z warstw faszyny wzmacnianej kotkami (konstr. Pobrano próbki prze­ krojów pali do

Dabei machen sich nicht nur Probleme bemerk- bar, die beim Vergleich von zwei gleichen, oder wie daraus zu sehen ist, scheinbar gleichen Textsorten auftauchen, sondern man

Andrzej Kątny opuścił zatem rodzinną Wielkopolskę i przeniósł się na Podkarpacie, gdzie przepracował kolejne dwadzieścia lat: początkowo jako asystent, potem jako adiunkt, a

Rozpatrując natomiast portfele rynkowe i zbliżając się do portfela glo- balnego minimalnego ryzyka, wzdłuż dolnej części zbioru minimalnego ryzyka, otrzymamy, że

It was privately founded in t h e 19th century, and now serves as a department of the university library.The library's original inner city building was destroyed during the war,

Finally,  the  study  confirmed  that  a  conceptual  model  of  KCD  should  accommodate  the  existence  of  three  nested  levels,  namely  the