Богдан Косанович
Образ униженного и
оскорбленного еврея в "Конармии"
И. Бабеля
Studia Rossica Posnaniensia 28, 15-19
О Б Р А З У Н И Ж Е Н Н О Г О И О С К О Р Б Л Е Н Н О Г О Е В Р Е Я В К О Н А Р М И И И. Б А Б Е Л Я
THE C H A R A C TE R OF THE IN SU L T E D A N D IN JUR ED JEWS IN I. B A B E L S C AV A LRY
БОГДАН КОСАНОВИЧ
ABSTRACT. In order to analyze it, the author o f this article presented the characters o f ’’small”, insulted and injured Jews in I. Babel’s collection o f short stories Cavalry. The key for the approach to Babel’s work is found in the fact that it originated in the tradition o f several cultures and civilizations.
Bogdan Kosanović, Univerzitet u Novom Sadu, Filozofski fakultet, Odsek za slavistiku, Stevana Musića 24, 21 000 Novi Sad, Jugoslavija.
Светлой памяти И.А. Смирина Автобиография Исаака Эммануиловича Бабеля начинается словами: „Родился в 1894 году в Одессе, на Молдаванке, сын торговца-еврея. По настоянию отца изучал до шестнадцати лет еврейский язык, Библию, Талмуд” 1. Далее мы узнаем, что в Одесском коммерческом училище он одно временно хорошо изучал и французский язык, на котором читал классиков и даже пытался писать свои первые рассказы. Дневниковые записи так же, как и сам текст К онарм ии, свидетельствуют о том, что Бабель очень интересовался и польской культурой. Итак, творчество писателя К онарм ии вырастает на границе нескольких культур и цивилизаций. Д ан ные факты могут послужить своеобразным ключом к пониманию и раз бору его мировоззренческих и эстетических установок. В свою очередь, вышесказанное не могло не отразиться на авторской концепции создания художественных персонажей. В своем небольшом по объему творчестве, в так называемой малой художественной форме Бабелю удалось создать уникальную галерею персонажей-евреев. Уже в новелле Переход через Збруч, открывающей сборник Конарм ия, еврейская тематика воплощена в гротескных и трагических очертаниях. Лютов, повествователь, пред 1 И. Б а б е л ь, Сочинения в двух томах, т. 1, Москва 1991, с. 31.
16 Б. К о с а н о в и ч ставляю щ ий собой, как известно, alter ego самого автора, п ри к азы вает убрать грязную ночлежку: Два еврея снимаются с места. Они прыгают на войлочных подош вах и убираю т по-обезьяньи, как японцы в цирке, их шеи пухнут и вертятся2. Эта новелла оканчивается натуралистически жуткой ка р ти н о й з а резанн ого старика-еврея и осуждающими словами его супруги: Пане, [...] поляки резали его, и он молился им: убейте меня на черном дворе, чтобы моя дочь не видела, как я умру. Но они сделали так, как им было нужно, - он кончался в этой комнате и думал обо мне... К ак известно, основной темой бабелевской Конармии является с т о л к новение ко н ар м и и Буденного с Пилсудским. Ведутся ож есточенны е бои. К ак и всегда на войне - господствую т неприм иримость, зло, в р а ж д е б ность, озверение. Евреи, рассеянные по терри тори и, где идет войн а, как бы ждали решения своего „ в о п р о с а ” . „Узкоплечие евреи грустно т о р ч а т на перекрестках” , - пиш ет автор в Учении о тачанке. Это сж атое п р ед ложение насыщено б огаты м смыслом. С имволически - евреи находятся на перекрестке истории. О д н ако оказывается, что по „трагической в и н е ” своего рождения и бытия они по-прежнему являются ж ертвами в уль гар н о г о антисем итизма и со стороны русских, и со стороны поляков; п о д в ергаются насилию, ограблен ию , даже физическому уничтожению. В н о велле Учение о тачанке упоминаю тся еврейские девушки, кото р ы х н аси ловали „польские ж о л н е р ы ” . Н а страницах Конармии и поляки, и казаки „жидов р е ж у т ” или расстреливаю т. Суровость отнош ений к еврейскому населению п рограм м н о прозвучала из уст русского мужика, кото р о го п и сатель н арочно не называет, тем самым указывая на р асп ростран ен н ость, типичность в ы сказанного мнения: Ж ид всякому виноват, и нашему и вашему. Их после войны самое малое коли чество останется (Замостье). Т ак ое полож ение можно отнести к расовы м предрасудкам, кс ен о ф о бии христиан, в равной мере русских-православных и поляков-католиков. Н а страницах новеллы Берест ечко ав тор-хроникер р ас к р ы в а ет псевдо- социологическую характеристику еврейского этноса, ту, к о то р а я м од ел и рует ю дофобию русского и польского шовинизма: Быт выветрился в Берестечке, а он был прочен здесь. Отростки, которым пе ревалило за три столетия, все еще зеленели на Волыни теплой гнилью старины. Евреи связывали здесь нитями наживы русского мужика с польским паном, чешского коло 2 Здесь и далее все цитаты по изданию: И. Б а б е л ь, Сочинения в двух т ом ах, т. 2, Москва 1992.
ниста с лодзинской фабрикой. Это были контрабандисты, лучшие на границе, и почти всегда воители за веру. Хасидизм держал в удушливом плену это суетливое население из корчмарей, разносчиков и маклеров. И та к, миф о еврее как о ненадежном, морально испорченном челове ке, негодяе склады вался веками в его русско-польско-украинском окруж е нии. О три ц ательны й стереотип еврея-жида сказался и в революции. В ре- т а р д а ц и о н н о м отступлении новеллы П исьмо б е зг р а м о т н ы й мальчик Курдюков не обошелся без колкостей насчет евреев: „М ы увидели [в го роде М ай коп е], что тыл никак не сочувствует фронту и в ем повсюду измена и полно жидов, как при старом реж им е” . А в новелле Соль „вред ная г р а ж д а н к а ” к о н траб ан д и с тка осмелилась защ ищ аться следующими словами: „Я соли своей реш илась, я правды не боюсь. Вы за Расею не д у маете, вы жидов спасаете...”3. О тн ош ени е новой власти к евреям - это своеобразн ая п роверка р е вол ю ц и он н ой этики. Революция п ровозгласи ла лозунги свободы , брат ства и равенства. Но в суровом быту граж данской войны эти идеалы неосуществимы на практике. Лучш е всего это п оказано в двух сценах из Берестечка. В первой освободители, но как оказывается и грабители (!), казаки расстрели ваю т еврея-старика „за ш п и о н а ж ” . К нему подходит пу леметчик Кудря, и режет его, „не заб р ы згав ш и сь ” . О д н ако в финальной сцене ком ен дант дивизии Виноградов собирает митинг, чтобы п р о и з нести свою речь о Втором конгрессе Коминтерна: Он страстно убеж дает озадаченных мещан и обворованных евреев: - Вы - власть. Все, что здесь, - ваше. Нет панов. Приступаю к выборам Ревкома. Естестевенно, читатель приходит к единственному выводу, что ан ти семитизм здесь заваули рован демагогической ри торикой. А в тор Конармии исследует множественность взглядов на р е в о л ю цию 4. В этом смысле его книга полифонична. У топия и антиутопия - трад и ц и он н ы й дискурс русской л итературы , к оторы й становится особо актуальны м в ее советский период. Д в а этих полю са исследует и Бабель. Он создает обаятельны й об раз „м аленького еврея” старьевщ ика, чьей оптим ал ьн ой проекцией будущего является несбы точны й четвертый и нтернаци он ал как соборность д обры х людей. Интересным представляется его д и а л о г с Л ю то в ы м - д и а л о г двух евре ев как носителей двух разли чн ы х представлений о революции. Г едали - это житомирский талмудист, стихийный мудрец. Н о его философия н еп ритя зательна и скрыта за видимой наивностью речи. 3 В первых изданиях сборника Конармия вместо троеточия следовала запятая и текст: „Ленина и Т роцкого”. 4 О плюрализме взглядов бабелевских героев см. в обстоятельной монографии: M. J о v n о v i с. Umetnost /saka Babelja, Beograd 1975.
18 Б. К о с а н о в и ч „ Д а ”, кричу я революции, „да” кричу я ей, но она прячется от Гедали и высылает вперед только стрельбу... И дальше: Поляк закрыл мне глаза, - шепчет старик чуть слышно. - Поляк - злая собака. Он берет еврея и вырывает ему бороду, - ах, пес! И вот его бьют, злую собаку. Это замечательно, это революция! И потом тот, который бил поляка, говорит мне: „Отдай на учет твой грамофон, Гедали...” - „Я лю блю музыку, пани”, - отвечаю я революции. „Ты не знаешь, что ты любишь, Гедали, я стрелять в тебя буду, тогда ты узнаешь, и я не могу не стрелять, потому, что я революция...”. Здесь по сути дела излагается идея гуманизации рев ол ю ци и , т р е б овани я от нее учета индивидуальности, почтения н ац и он ал ь н ы х т р а диц и й („но разве субботе мы скажем «нет»?”). Революция, считает Г еда ли, - такж е д олж н а считаться с личной собственностью и п роводиться без гр аб еж а и насилия. О тв ет одессита Л ю това, еврейского конарм ейца, - прямолинеен: „Е го [и нтернационал] куш аю т с порохом и п ри п р ав л яю т лучшей к р о в ь ю ” , - скажет он и немножко позже назовет старика смешным! Итак, сама действительность п р оти в оп остав и л а идее вы сокой н р ав ственности так называемую историческую необходимость, даже и сто р и ческое отмщение. (В ышецитированное высказы вание Л ю т о в а на самом деле является параф разой ленинского лозунга: „Револю цию в перчатках не д е л а ю т ”). П о-д ругом у отражается идея правдоискательства у И льи Б р а ц л а в ского, земляка Гедали и тоже талмудиста, даже сына р аб б ы , архетипа „блудного сы н а” , - как писал Чеслав А н д р у ш к о 5. Брац лавский в ы б рал путь р ев о л ю ц и о н н о го аскетизма и жертвенности. И он, как и Л ю т о в , „ п о страдал по ученой ч асти ” и, будучи „внешним эле м ен том ” , не совсем п ри нят б о й ц ам и -каза кам и в их среду. О тс ю д
4
Л ю то в не случайно назы вает его своим „ б р а т о м ” . Пользуясь авангардистским методом ко л л аж а, Ба бель показал здесь не столько взаим оп рони кн овен ие, сколько п р о т и в о п о ставление и д аж е кон ф ли кт двух культур и цивилизаций. Брац л авский , у м и раю щ и й со словами: „М ать в револю ции - эпизод", оставил за собой наследство несочетаемых друг с другом вещей: п ортреты Л ен и н а и М ай- мон и да, женские волосы и п артийны е резолю ции, древнееврейские стихи и револьверны е патроны (Сын раббы). Т в орчеств о Бабеля раскры вается как творчество писателя ев роп ей ского происхождения, сформ ировавш егося и вы росш его в русской лите ратуре, писавшего на русском языке. Его еврейские персонаж и - это р у с ские ж иды. К ак правило, они являются зал ож н и кам и сложившихся исто ри ко-соц и ал ь н ы х обстоятельств, творящ их некую фаталистическую , свер 5 См.: Cz. A n d r u s z k о, Жизнеописание Бабеля Исаака Эммануиловича, Poznań 1993, с. 37.ху д анную необходимость, на которую сами влиять не могут. Они могут лиш ь мечтать о свободе. Речь идет о так называемых обы кновен н ы х л ю дях, чей характер никак не назовешь сильным. С ними сурово обходятся все - и русские и поляки, и революция и контрреволю ция. Они дискри- м и н и ров ан н ы , их обиж аю т, униж ают, топчут, даже физически у н и ч т о жают. Ненадежность их существования усиливается в период р е в о л ю ц ион н ого п ереворота и катаклизмов граж данской войны. О б разы Гедали и М о т а л э Б р а ц л а в с к о г о , так же как и с о б и р а т е л ь н ы й о б р а з евреев, „грустно торч ав ш и х на перекрестке” , свидетельсвуют о том, что они свое страдание п ри н и м аю т не бунтуясь, а с тихой грустью и меланхолией. В авторск ой концепции человеческой личности этот своеобразны й с т о и цизм передается генетически, как характерологическая черта еврейского генотипа. Еврейское восприятие страдания отличается от христианского культа этого феномена, проповедую щего дорогу к катарсису и скл ю ч и тельно через терпение и страдание. Конармия является книгой, и з о б р а жаю щ ей предельные мучения и истязания не только евреев, но и других участников войны. Бабелевским героям не присуще восприятие п о г р а ничной ситуации страха, как надрыва, что очень характерно для сов ре менной философии экзистенциализма. В новелле Кладбище в Козине Бабель дает предельно сжатую летопись русских евреев. П исательский прием здесь очень интересен. И зо б р а ж а я х рон отоп маленького кл ад б ищ а в еврейском местечке, автор постепенно р асш и ряет угол зрения и буквально в нескольких предложениях дает х р о нику многовековой истории изгнанного н арода, переселившегося из А ссирии и уже три ста лет осевшего на Волыни. Последнее воскли ц ан ие п одчеркивает авторскую мысль о приобщ ении русских евреев к совокуп ной космической ж изни: О смерть, о корыстолюбец, о жадный вор, отчего ты не пожалел нас хотя бы однажды.