• Nie Znaleziono Wyników

"Свои" и "чужие" на русских землях в XVII–XVIII веках

N/A
N/A
Protected

Academic year: 2022

Share ""Свои" и "чужие" на русских землях в XVII–XVIII веках"

Copied!
15
0
0

Pełen tekst

(1)

«Свои» и «чужие» на русских землях в XVII–XVIII веках

По мнению Юрия Лотмана, каждый человек погружен в реальное, данное ему природой пространство. Всякая культура начинается с разделения мира на внутреннее и внешнее пространство. Внутреннее пространство всегда считается «нашим», «своим», «культурным», «безопасным», «гармонически организованным» в противоположность внешнему пространству – «их»,

«чужому», «враждебному», «опасному», «хаотическому»1, замечает исследо- ватель. В свою очередь, в работе Дуалистический характер русской средневеко- вой культуры Борис Успенский показал, что пространство средневекового православного человека воспринималось дихотомично: свои земли – хри- стианские, все остальные – грешные, иноверные. Эта пространственная ориентация препятствовала путешествиям русского человека в чужие зем- ли, одновременно налагая на путешественников известные обязательства по сохранению себя и своей веры в «нечистых» землях2.

XVI и XVII века – это особый период в истории русской культуры, ког- да развивается и утверждается идея Москвы как Третьего Рима, а государ- ство продолжает считать себя хранителем последнего на земле истинного христианства. Представление об исключительной роли Руси, при союзе Церкви и государства, согласно теории симфонии, ставило перед властью важнейшую задачу – борьбу за защиту веры. Способность разрушения ос- новы государства – православия – приписывалась язычникам, иноверцам.

Исключение возможности западных влияний предполагало замкнутость.

Поэтому до XVII столетия Московское государство находилось в строгой изоляции от всего остального нехристианского, неправославного мира.

Начало такому положению дел дало византийское влияние. Принесенное Церковью, оно стремилось к религиозно-нравственным целям. Несмотря на то, что восточное влияние не охватывало все стороны русской жизни (оно лишь возглавляло религиозно-нравственным бытом народа), не за- хватывало всего человека, оно коснулось «всего общества сверху донизу,

1 Ю.М. Лотман, Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров, Санкт-Петербург 2000, с. 257.

2 B. Uspenski, Dualistyczny charakter średniowiecznej kultury rosyjskiej [в:] Semiotyka dziejów Rosji, пeрeвoд B. Żyłko, Łódź 1993, c. 79.

(2)

проникло с одинаковой силой во все его классы; оно и сообщало такую духовную цельность древнерусскому обществу»3, писал русский историк Василий Ключевский.

Хотя люди из разных слоев общества, грамотные и безграмотные, за- поминали неодинаковое количество священных текстов, молитв, цер- ковных пений, народных песен, сказок, преданий, не всегда одинаково понимали разные вещи, однако они усваивали и опирались на тот же ка- техизис, одинаково легкомысленно грешили и с таким же страхом Божи- им шли на покаяние. Как правильно заметил В. Ключевский, такого рода

«однообразные изгибы автоматической совести»4 помогали населению допетровского периода хорошо понимать друг друга, составлять одно- родную массу в нравственной области, позволяли устанавливать между ними духовное согласие вопреки общественным различиям.

Православная направленность древнерусского человека формирова- ла тогдашнюю отечественную культуру. Особое значение православия и постоянная борьба за его чистоту не противоречили в этот период фак- ту присутствия на Руси иностранцев. В XVII столетии значительно рас- тет интенсивность, глубина и разнообразие контактов Московского госу- дарства с западным миром. Врачи из Западной Европы стали заботиться о здоровье русских царей. Еще в конце XVI века по приказу королевы Елизаветы сюда приехали английский доктор Якоби и аптекарь Джемс Френчем. В XVII столетии возможность обращаться за помощью к ино- земным врачам ограничивается лишь высшими слоями русского обще- ства. Однако медики-иноземцы давали письменные «скаски», содержав- шие описание различных болезней, а также необходимых для борьбы с ними медикаментов и методов лечения5. Такого рода рецепты с реко- мендациями врачей проникали в среду посадских и слободских людей, вызывая их изумление и недоверие.

Иностранные ювелиры занимались изготовлением уникальных из- делий для русского двора, в том числе и важнейших государственных регалий. Реальное соприкосновение древнерусского человека с предста- вителями чужих земель началось с контактов с немцами, приезжающи- ми сюда в качестве рабочих специалистов: военных, инженеров, ремес- ленников, врачей, иностранных промышленников и предпринимателей.

Особенно в годы царствования Алексея Михайловича в Московском государстве поселилось огромное количество представителей других стран, ремесленников и торговцев. Их предпринимательская деятель- ность способствовала развитию и поддержке отношений Руси с Запад-

3 В. Ключевский, Русская история. Полный курс лекций в трех книгах, т. 2, Москва 1995, с. 358.

4 Там же, с. 451.

5 М.Б. Мирский, Медицина России XVI–XIX веков, Москва 1996, с. 43.

(3)

ной Европой. Вначале они жили по соседству с москвитянами, однако многочисленные уличные драки стали причиной принудительной изо- ляции иноземцев от жителей столицы. В 1652 году они были пересе- лены за черту города, на реку Яузу, в Немецкую слободу6. Из записок иноземцев, посещавших Москву во второй половине XVII века, можно узнать, что свое второе название Немецкая слобода получила от ручья или небольшой речки Кукуй. Жители Кукуя своей одеждой, прической порождали сенсацию, веселость, но чаще возмущение среди коренных москвитян. Женщин в Кукуе, в противоположность столичным дамам, не обязывала теремная система, они наравне с мужчинами участвовали в культурно-общественной жизни7. Этот новый культурный элемент, по- явившийся в России XVII столетия, вызвал своеобразную реакцию мо- сковской общественности.

Как уже было замечено, представители «чужих» земель в Московском государстве, одетые в костюмы своей страны, представляли собой зрели- ще крайне экзотическое, ярко выделяющееся на общем фоне. По этому поводу С.В. Оболенская заметила: «Удивительна устойчивость никогда не затухающего в сознании человека представления о „своих” и „чу- жих”, инстинктивное отталкивание всего чужого как непонятного и не- приемлемого» 8.

В научных исследованиях мы часто встречаем мнение об отрицатель- ном отношении жителей Москвы к иноземцам, всецело обусловленном религиозной враждой. Лев Рущинский утверждал, что разногласия на по- чве веры всегда отделяли «чужого» человека от коренного русского, как будто этот первый считался чем-то нечистым и недостойным имени ис- тинного христианина. Религиозное направление древнерусского чело- века, его принадлежность к православной вере служили непреодолимой преградой к сближению с иностранными иноверцами.

Русский человек считал оскорбительным для чести народности, а тем более православия входить в близкие сношения с иноверными не только в делах веры, но и практического, житейского быта9.

По мнению ученого, это внутреннее отношение русских к иноверцам и иностранцам, если нельзя назвать прямо враждебным, то, без всяко- го сомнения, можно определить как религиозное отвращение. Об осо-

6 В. Ключевский, Русская история..., c. 376.

7 W. Serczyk, Piotr I Wielki, Wrocław–Warszawa–Kraków–Gdańsk 1997, c. 32–33.

8 С.В. Оболенская, Образ немца в русской народной культуре XVIII–XIX вв. // «Одиссей. Человек в истории», Москва 1991, с. 160.

9 Л.П. Рущинский, Религиозный быт русских по сведениям иностранных писателей XVI и XVII веков, Москва 2011, с. 202–203.

(4)

бой враждебности русских людей к жителям Западной Европы писали П.H. Милюков10 и В.Я. Уланов11.

В свою очередь, Конрад Буссов в Летописи Московской 1613 года заметил:

Русские, особливо знатного рода, согласятся скорее уморить, нежели отправить сво- их детей в чужие земли (…) Они думают, что одна Россия есть государство христи- анское; что в других странах обитают люди поганые, некрещеные, не верующие в ис- тинного Бога; что их дети навсегда погубят свою душу, если умрут на чужбине между неверными, и только тот идет прямо в рай, кто кончает жизнь свою на родине12.

Такое положение дел поддерживали предписания Кормчей Книги, запре- щающие брак лиц, если одна из сторон не исповедовала христианства.

Особенно интересным памятником литературы XVII столетия, каса- ющимся вопроса отношений русских к иностранцам, является Лечебник на иноземцев (полное название: Лечебник выдан от русских людей, как лечить иноземцев и их земель людей; зело пристойныя лекарства от различных вещей и дражайших), включающий в себя 10 разнообразных статей-рецептов. Их надо воспринимать как смеховую литературу13, пародию на распростра- ненные в XVI–XVII веках в пределах Аптекарского приказа (1581) рецеп- ты из медицинских книг. Все они адресованы пребывающим на русской территории иноземцам, которых называли тогда немцами. Термин «ино- земец» обозначал в те времена не столько принадлежность к иному, «чу- жому» государству, сколько к «чужой» немосковской церкви. Всех подряд неправославных, проживающих на территории древнерусского государ- ства, звали «иноземцами» (более точный термин «некрещеные иноземцы»

– раскрывает основной смысл этого понятия). «Немцами» звали западно- европейских иммигрантов: немцев, голландцев, англичан, шотландцев, ирландцев, датчан, шведов, французов. Эту группу людей объединяло вероисповедание, так как немцы в России считались представителями за- падного христианства.

Каждый последующий рецепт, предназначенный для немцев, кажется все более странным, например:

А буде болять ноги, взять ис под саней полоз, варить в соломяном сусле трои сутки и тем немецкие ноги парить и приговаривать слова: «Какъ таскались санныя полозье, так же бы таскались немецкия ноги»14.

10 П.Н. Милюков, Национализм и европеизм // Очерки по истории русской культуры, т. 3, Москва 1995, с. 113–114.

11 В.Я. Уланов, Западное влияние в Московском государстве // Три века, т. 2, Москва 1991, с. 50.

12 Цит. по: Б.А. Успенский, Избранные труды, т. 1, Москва 1994, с. 256.

13 В.П. Адрианова-Перетц, Русская демократическая сатира XVII века, Москва 1977, с. 95–96.

14 Памятники литературы Древней Руси. XVII век, кн. 2, Москва 1989, с. 228.

(5)

Или:

А буде которой иноземецъ заскорбитъ рукою, провертеть здоровую руку буравом, вынять мозгу и помазать болная рука, и будетъ здрав без обеихъ рукъ15.

На основе этих двух примеров можно сделать вывод, что русские люди не только издевались над больными иноземцами, но даже прямо и откры- то над ними надругались. Естественно, что иноземцы в Московском го- сударстве – это приезжие из «нечистых», «грешных» земель, которые для русского человека представляют собой, прежде всего, огромную опас- ность. Отсюда роль Лечебника заключается не в том, чтобы помочь им в излечении болезни, а в том, чтобы уберечь соотечественников от ино- земцев, людей, чье вероисповедание отлично от истинных православных верующих. Поэтому советами, предложенными в этом памятнике древне- русской литературы, воспользоваться нельзя, ибо они обрекают каждого заболевшего на верную смерть (с упомянутой невозможностью связано смеховое начало текста).

Пожелание представителям чужой веры смерти звучит в ряде очеред- ных рецептов:

Филинова смеху 4 комка, сухово крещенского морозу 4 злотника и смешать все вме- сто в соломяном копченом пиве, на одно утро после полденъ, в одиннатцатом часу ночи, а потом 3 дни не етчи, в четвертый день ввечеру, на зоре до свету, покушавъ во здравие от трехъ калачей, что промеж рожекъ, потом взять москворецкой воды на оловянномъ или на сребряномъ блюде, укрошить в два ножа и выпить16.

Здесь стоит обратить внимание на такие основные компоненты рецеп- та, как «Филиновый смех»17 и «крещенские морозы». Дмитрий Зeленин замечает, что они фигурируют в похоронных или поминальных обрядах.

В Филина превращается «заложный покойник», но это еще некрещенное дитя, ребенок – аналогия иностранца, бездарного иноверца в простран- стве Московского государства, а его смех можно отождествить не со сме- хом, а с безнадежным, никем не услышанным криком. В свою очередь,

«крещенские морозы» связаны с поминальным обрядом «греть покойни- ков». Опираясь на Толковый словарь Даля, Д. Зeленин резюмирует:

15 Там же.

16 Там же.

17 «Подольские малорусы считают «пугача» (филина) оборотнем умершего некрещеного ди- тяти (потырчи). Утверждают, что через семь лет по смерти такого дитяти оно выходит из земли и, пролетая известное пространство по воздуху, просит креста. Всякий увидевший такое летящее по воздуху дитя должен непременно перекрестить его и дать ему имя. Тогда дитя это улетает на небо; в противном случае... обращается в пугача», Д.К. Зеленин, Избранные труды. Статьи по духов- ной культуре 1901–1913, Москва 1994, с. 246.

(6)

Утром в Крещенье вы непременно увидите дымки, поднимающиеся со дворов кре- стьян гораздо ранее, чем бабы топят печки. Это «родителям поминки греют». Сносят на двор солому своих постелей, кладут в нее разного рода зерна и корма, немного ладана, сгребают в кучу и зажигают18.

Подытоживая краткий анализ текста Лечебник на иноземцев, стоит обра- тить внимание на столкновение в нем двух разных культурных традиций – отечественной, православной, которая остается в зависимости от языче- ских понятий с европейской, полной протестантских элементов.

Проблема взаимоотношений между русскими и иноземцами нашла свое отражение в статье 70 главы ХХ Соборного уложения 1649 года, за- прещающей представителям других вероисповеданий держать в своих дворах русских работников. В статье говорится о том, какая «православ- ным христианам от иноверцев чинится теснота и осквернение, и многие без покаяния и отцов духовных помирают, и в великий пост и в иные посты мясо и всякий скорм едят неволею»19. Однако, наказание за нару- шение запрета налагалoсь не на иноземцев, а на русских, которые добро- вольно решили поступить на службу к «чужим» отечественной культуре людям: «А будет которые русские люди учнут у некрещеных иноземцев…

служить… тех сыскивая чинить им жестокое наказание, чтобы иным та- ким неповадно было так делати»20.

В половине XVII столетия мы уже можем говорить о западноевро- пейском влиянии на русскую культуру. В. Ключевский предпринимает удачные попытки определения понятия «влияние». Русский историк за- мечает, что в прошлом, в XV–XVI веках, Россия вела с Западной Европой дипломатические и торговые дела, заимствовала плоды ее просвещения, приглашала к себе иностранных художников, мастеров, врачей, военных.

Это было лишь «общение», а не «влияние». «„Влияние” наступает, когда общество его воспринимающее начинает создавать превосходство сре- ды или культуры влияющей и необходимость у ней учиться, нравственно ей подчиняться, заимствуя у нее не одни только жительские удобства, но и самые основы жительского порядка, взгляды, понятия, обычаи, обще- ственные отношения»21. Такого рода симптомы появились в России уже в XVII столетии. Это была первая фаза европеизации России, понима- емая как секуляризация и полонизация культуры. Польша была первой передатчицей влияния Западной Европы на Московское государство. За- падноевропейская цивилизация в XVII веке приходила в Москву, прежде

18 Д.К. Зеленин, Избранные труды..., с. 165.

19 Соборное уложение 1649 года, Ленинград 1987, с. 111.

20 Там же.

21 В. Ключевский, Русская история..., с. 357.

(7)

всего, в польской обработке. За первой фазой европеизации последовала вторая фаза времен Петра Великого.

Западное влияние на территории России встретилось с царившим здесь до этого времени византийским влиянием. Между ними мы можем заметить существенную разницу. Во-первых, как уже было сказано, на- чало греческому влиянию положила Церковь с ее религиозно-нравствен- ной направленностью. Западное влияние проводилось государством, а его первоначальная задача сводилась к удовлетворению материальных потребностей, но не ограничивалась этой сферой, как и восточное влия- ние. Во-вторых, греческое влияние распространилось на все слои обще- ства, но не охватило всего человека, западное, наоборот, захватило всего человека, не распространяясь на все общество.

Западное влияние, постепенно проникая в различные сферы жизни русского человека, трансформировало понятия и отношения, с такой же силой нажимало на государственный и общественный порядок, повсед- невный быт, вносило «новые политические идеи, гражданские требова- ния, формы общежития, новые области знания, переделывая костюм, нравы, привычки и верования, перелицовывая наружный вид и перестра- ивая духовный скал русского человека»22. Однако, захватывая всего чело- века, как личность и как гражданина, оно подействовало лишь на высшие слои общества. Поэтому составляющие огромную часть русского обще- ства, но не охваченные реформаторскими процессами крестьяне,23 не вы- ражали желания идти дорогой, предложенной Петром Великим.

XVIII век – это время существенных преобразований страны: в быту, жизненных установках, нравах, взглядах русского общества. Петр Вели- кий понимал, что на первых порах без знаний, опыта и помощи Европы не обойтись. Поэтому еще в конце XVII столетия царь послал молодых дворян учиться за границу для совершенствования своих знаний, ино- странных языков, а также обучения фортификации и повышения про- фессиональных квалификаций. Они часто защищались от этой сомни- тельной награды, которая требовала от них оставить в стране имущество, семью, особенно, что после возвращения были обязаны сдавать суровый экзамен в присутствии царя24. Целью инспирированных Петром Вели- ким путешествий молодых аристократов за границу было образование вокруг царского двора группы энергических, опытных, хорошо образо-

22 Там же.

23 Дворянство, чиновники и духовенство составляло соответственно – 3,8%, 1,5% i 2,3% всего населения; оставшееся более 90% приходило на крестьян. K. Валишевский, Царство женщин, Мо- сква 1989, с. 52.

24 W. Serczyk, Kultura rosyjska XVIII wieku, Wrocław–Warszawa–Kraków–Gdańsk–Łódź 1984, c. 62–63.

(8)

ванных сотрудников, способных быстро реагировать на все изменения происходящие в европейской политике. Однако, большая часть побы- вавших за границей русских усвоила себе лишь внешний лоск европей- ского образования и, вернувшись на родину, внесла в русскую жизнь но- вый элемент – светскую пустоту, презрение ко всему русскому25. Поэтому отношение родственников к ним нередко было крайне отрицательным.

Побывавший четыре года в Венеции, Иван Иванович Неплюев, в буду- щем русский резидент в Константинополе, после возвращения в Петер- бург в 1716 году писал:

По нашему отлучению от отечества не токмо от равных нам возненавиденных, но и от свойственников наших при первом случае насмешкою и ругательством по европейскому обычаю, в нас примеченному, осмеянные26.

Русский язык в петровскую эпоху обогатился множеством новых слов, преимущественно иностранного происхождения. Образованные в запад- ноевропейском духе дворяне злоупотребляли иностранными словами.

Реформы Петра Великого требовали участия в них широкого веера иностранных специалистов, без которых государственные, экономиче- ские и культурные нововведения не могли быть реализованы. Поэтому уже в 1702 году был издан манифест о приглашении иностранцев на по- селение в Россию27, зовущий в страну специалистов по военному делу, а также торговцев и ремесленников. С целью побуждения немецких ино- странцев приезжать в Россию в характере рабочих царь-реформатор предлагал им европейские условия жизни и работы, высокoе жалование, успешную карьеру. Их опыт был использован в деле внутреннего переу- стройства государства: в сфере военного дела, науке, медицинском обслу- живании, а также в реорганизации таких секторов тогдашней экономики, как торговля, ремесло, мануфактуры.

При Петре Великом отношение русских к иностранцам-немцам ка- залось двойственным, поскольку государственная власть ценила их как опытных специалистов, вносящих много усилий в развитие страны, но с другой стороны, они как и раньше оставались чужим элементом на рус- ской земле, принося и закрепляя сюда свои нравы и обычаи.

Традиция приглашать в Россию представителей чужих стран в каче- стве государственных, экономических и культурных деятелей продолжа- лась наследниками царя-реформатора. И так для времен правления Анны Ивановны характерно «немецкое засилье» на русском дворе, связанное пре-

25 Эти пороки постепенно стали проникать в среду как мужчин, так и женщин, и Сумароков обличал их в своих первых комедиях (Чудовища, Пустая ссора, Мать – совместительница дочери).

26 Записки Ивана Ивановича Неплюева, Санкт-Петербург 1892, с. 96.

27 Полное собрание законов Российской империи, coбp. 1, т. IV, c. 192–195.

(9)

жде всего с личностью фаворита императрицы – Эрнста Бирона. По этой, и другим причинам Россия первой и второй половины XVIII века стала во- жделенной для иноземцев. Сотнями и тысячами устремились они сюда из Швейцарии, Германии, Италии, Англии, Голландии, Франции в надежде разбогатеть, сделать карьеру, реализовать свои творческие способности.

Важным условием, которое Петр Великий, Анна Ивановна и Елизавета Петровна ставили приглашенным в Россию иностранцам, было обучение русских. Светское образование того периода времени – как домашнее, так и институтское – сначала осуществлялось при поддержке немцев. С их помощью открывались тогдашние учебные заведения в Москве (напри- мер Инженерная и Артиллерийская школы), Санкт-Петербурге и других городах (казенные предприятия, медицинские учреждения). Российская академия наук на первом этапе своего становления по национальному со- ставу членов была преимущественно немецкой. В 1725–1799 годах более 70-ти из 111 академиков пользовалось немецким языком как родным.

В это время начинает в России формироваться институция гувернер- ства. Традиционное церковное средневековое воспитание28 не предусма- тривало присутствия гувернеров, а уж тем более иностранных, в домаш- нем воспитании детей. XVIII столетие можно назвать веком гувернерства, когда средние и высшие слои русского общества стремились воспитывать своих детей по-европейски. Тогда-то прибыло в Россию довольно боль- шое количество иностранных учителей, как для домашнего воспитания, так и для работы в государственных школах. В половине века иноземцы из Германии и Франции работали учителями или воспитателями в каж- дом богатом дворянском доме, вводя детей в мир европейской литературы и философии, а также в круг европейского общения.

Самое большое значение в процессе воспитания и образования дво- рянских детей придавалось иностранным языкам. Большинство нянь, гувернанток, учителей не говорило по-русски, поэтому маленькие рус- ские дворяне усваивали иностранную речь с раннего детства. В начале XVIII века русское общество стало изучать немецкий и голландский язы- ки, поскольку Петр Великий выделял их для нужд России. При Елиза- вете Петровне, дворянство обратилось к французскому. Необходимость государства в людях, владеющих иностранными языками, отразилась в книге Юности честное зерцало:

28 Внешкольное образование до Петра носило тот же характер, что и школьное, т. е. было отмечено церковностью. Основой всех дополнительных знаний служили библейско-апокрифи- ческие сказания, к ним в конце концов все сводилось. Но с течением времени ситуация меняется.

С наступлением на престол Петра I государство начинает более серьезно заботиться об образо- вании.

(10)

Младые отроки должны всегда между собой говорить иностранными языками, дабы тем навыкнуть могли: а особливо, когда им что тайное говорить случится… и чтоб можно их от других не знающих болванов распознать29.

Восшествие на престол Екатерины Великой открывает историю тес- ных французско-русских сношений. Тогда культурные связи приобретают более масштабный характер. В анализированный период существуют два главных направления следования французской культуре, первое из кото- рых является внешним подражанием разным видам французской моды.

Французы-гувернеры, французы-повара, французы-парикмахеры, фран- цузы-лакеи – это не исключение, а правило на протяжении XVIII столе- тия, когда русское дворянство общалось, читало и даже думало, опираясь на французскую культуру. Французы занимались воспитанием детей, гото- вили обед, шили костюмы, обучали маленьких дворян танцам, верховой езде30. «Россия наводнена французами – писала М. Вильмот – (…) По- верите ли, тут едва ли найдется дом, где гувернером для мальчиков или гувернанткой для девочек не являются представители этой нации»31. Вто- рое, более глубокое направление проявлялось в уважении к французской философии, языку, искусству – литературе, живописи, музыке, театру.

Отношение императрицы к французским тенденциям гостившим в России приобретает разные формы в течение всего ее правления. Изна- чально просветительская французская идеология пользуется необычным спросом в высших кругах русского общества, становясь приметой време- ни и модной тенденцией. Тогда-то, в среде русской аристократии пускает глубокие корни католицизм – вероисповедание до сих пор кажущееся со- всем чужим представителям русских земель.

Дворяне того времени вступают в роль покорных поклонников все- го французского. Язык повседневного общения русской аристократии второй половины XVIII века – французский – успешно опередил другие западноевропейские языки, не говоря о русском. Французский язык был тогда языком дипломатии, великосветских салонов, дворянской семьи, дворянского быта. На нем переписывались поэты, создавались семейные хроники и дневники. Знание французского языка стало символом при- надлежности к высшим слоям общества. Закрепленное в сознании ино- странцев выражение «Она говорила по-французски как русская!»32, было результатом того, что в обществе знание его считалось необходимой составной частью образования каждого человека. Быстрое проникнове- ние французской культуры во все сферы жизни образованного русского

29 Цит. по: Ю.С. Рябцев, История русской культуры XVIII–XIX веков, Москва 2001, с. 20–21.

30 Письма сестер М. и К. Вильмот из России, Москва 1987, с. 292.

31 Там же, с. 339.

32 А.П. Керн, Воспоминания, Дневники, Переписка, Москва 1989, с. 70.

(11)

общества: в светскую жизнь, домашнее образование, бытовую культуру, искусство, язык, способствовало развитию на русской почве явления гал- ломании.

Нельзя возражать, что иностранцы, проживающие в России в XVIII веке, оставили заметный след в русской культуре. Под их влиянием появи- лось несколько поколений аристократов-билингвистов, считавших род- ным языком не только русский, но и французский или английский. Они дали русской культуре языковую свободу в общении и чтении западной литературы. Не нужно забывать и об уроках хороших манер.

Волна крестьянских волнений и восстание Емельяна Пугачева (1773–

1775) стали двигателем существенной корректировки отношения Ека- терины Великой к французским тенденциям, французскому просвети- тельству, открывая следующий этап во взаимосвязях обоих государств.

Уменьшению французских идеологических влияний сопутствует ди- намическое развитие русской галлофобии. Отсюда в половине XVIII столетия на русской почве зарождаются два противоположных явления:

галломания и галлофобия. Смотря сквозь призму XVII века галломания, как некритическое следование, подражание всему французскому, причем, часто вопреки собственной, родной культуре и ее традиции, оказывается в России явлением довольно необычным; галлофобия – наоборот – ухо- дит своими корнями в ту ксенофобию, которая так характерна для сред- невекового русского человека.

Явление галломании подвергалось острой критике со стороны деяте- лей русской культуры, которые осуждали ее пагубное влияние на обще- ство и культуру в целом. Над беспредельной галломанией высших сло- ев русского дворянства издевается в своей сатирической журналистике Николай Новиков – «Трутень» (1769–1770) и «Живописец» (1772–1773).

В журнале «Кошелек» от 1774 года Новиков поместил интересный Разго- вор между немцем и французом, в котором подвергает острой критике поведе- ние французских поваров, парикмахеров, лакеев, занимающихся воспи- тательно-образовательной деятельностью. Не заботясь о том, что своим воспитанием могут более развратить, чем исправить сердце юного дворя- нина, они стремятся к тому, чтобы привить любовь ко всему французско- му, и одновременно отвращение от своих соотечественников. В России к такого рода обманщикам относятся как к истинным французским мар- кизам, принимая их с большой честью в каждом аристократическом доме.

«Ведь справедливо во *** русских людей почитают еще невеждами, варварами или на милость обезьянами. – Где, кроме сущих невежд, най- ти можно такую оплошность, чтобы вверить себя человеку, никогда ему добра не желающему, и позволить из себя все, что бы я ни захотел, сде- лать…» – резюмирует француз, добавляя: «Суди по моему приключению,

(12)

какое счастье родиться на брегах Сены и иметь волшебное наименование француза для отворения дверей во всяком месте, куда бы я ни похотел идти. Слово француз так важно, что в нем все замыкаются достоинства»33. Юмористично-сатирические портреты русских подражателей всему французскому, негативные, мужские и женские персонажи демонстри- рующие новый культурный тип – щеголя – раба моды, относившегося к ней, как к настоящему божеству и исполнявшего все ее требования, наш- ли свое отражение в произведениях Дениса Фонвизина (Бригадир) и Ива- на Крылова (Модная лавка, Урок дочкам)34. B cпорe о влиянии Франции на русскую культуру, язык имел важное положительное значение: он позво- лил части русского общества более глубоко осознать свою идентичность.

Именно поэтому в это время начинают пользоваться популярностью сю- жеты из истории древней Руси, связанные с бытом, нравами и крестьян- скими праздниками. Писатели выступают за необходимость развлечения французского идеала галломана, а Гавриил Державин в своем стихотворе- нии «Кружка» (1777) отмечает:

Французить нам престать пора, Но Русь любить…35

Важным событием в формировании дальнейших французско-русских взаимосвязей становится Великая французская буржуазная революция 1789–1794 гг., когда Екатерина Великая решается совершенно изменить курс своей внешней политики, пытаясь изолировать Россию от Франции и ее культуры. Поэтому в половине девяностых годов галломания стано- вится не столько увлечением немодным, что в высшей степени опасным.

После смерти царицы, Павел I продолжает осуществлять политику своей нелюбимой матери в отношении французов, считая ее вполне правиль- ной и дельной. Тогда был введен запрет на ввоз в страну всех без исклю- чения иностранных книг, а также запрет одеваться по французской моде.

Смотря на культурные трансформации своей страны, начатые преоб- разовательной деятельностью Петра Великого, русский историк Влади- мир Михневич писал:

Куда исчезли аскетическая замкнутость общественной и семейной жизни, тяжелая, ско- вывавшая каждый шаг московского человека полувосточная, полумонастырская обряд- ность, отчуждение от иностранцев и китайская нетерпимость ко всему заморскому (…).

33 Разговор между немцем и французом // «Кошелек» 1774; http://az.lib.ru/n/nowikow_n_i/

text_0090.shtml (11.12.2012).

34 В. Покровский, Щеголи в сатирической литературе, Москва 1903, с. 3–72.

35 Г.Р. Державин, Стихотворения, Москва 1983, с. 24.

(13)

Моментально от всего этого, казалось, не осталось и следа: волшебник-режиссер, од- ним мановением, до неузнаваемости меняет сцену, декорации, костюмы…36.

Немного позднеe, как было выше сказано, русское дворянство усвоило манеры поведения французского дворянства, начало следовать француз- ской моде в одежде, проявило интерес к французской литературе и ис- кусству. Отказавшись от традиции повседневной жизни своих предков во имя новой, европейской модели культуры, дворянство становилось в какой-то степени иностранцами на родине, но что может важнее, чу- жими в отношениях друг с другом, замечает Ю. Лотман в Поэтикe бы- тового поведения в русской культуре XVIII века. Повседневная жизнь дворян подверглась резким изменениям, направленным на то, чтобы сблизить Россию с просвещенным Западом. Прежнее «естественное» поведение, усваивавшееся с раннего детства, было заменено новым, заученным, ско- пированным. Искусственное, заимствованное из французской культуры, поведение стало единственным действующим и вместе с тем нормой37. Аристократия XVIII столетия напоминала актеров, исполняющих свои роли в бесконечно длинном спектакле. Она с пристрастием усваивала свои роли, а плодами этого обучения можно было восхищаться на сцене повседневной жизни, во время организованных балов и вечеров.

Вступлению России на дорогу просвещения и сближению со стра- нами Западной Европы сопутствовали драматические коллизии во всех областях общественной жизни, писал в 80-тые годы XVIII века Михаил Щербатов в произведении О повреждении нравов в России. Историк гово- рит о XVIII веке, как о столетии, в котором в краткое время повреди- лись нравы в России, а русские люди «достигли даже до того, что Вера и Божественный закон в сердцах (…) истребились, тайны божественные в презрение впали, гражданские узаконения презираемы стали»38. По его мнению Петр Великий начал свою преобразовательскую деятельность, когда русский народ не был еще просвещен – поэтому, отнимая у него разные суеверия, царь лишил его самой веры к божественному закону:

(…) уменьшились суеверия, но уменьшилась и вера; исчезла рабская боязнь ада, но исчезла и любовь к Богу и к святому его закону; и нравы за недостатком другого просвещения, исправляемые верой, потеряв сию породу, в разрыв стали приходить39.

Разрушению веры сопутствовало рождение благоприятного отноше- ния русского человека к иноземцам, представителям чужих стран, кото-

36 В. Михневич, Русская женщина XVIII столетия, Москва 1990, с. 11.

37 Por. J. Łotman, Poetyka zachowania codziennego w kulturze rosyjskiej XVIII wieku [в:] Semiotyka dziejów, c. 190–191.

38 М. Щербатов, О повреждении нравов в России, Москва 1985, с. 1.

39 Там же, с. 29.

(14)

рых с тех времен стали принимать на родине, как своих. И только там, где русские люди не переставали быть русскими, сохранив в себе все то нрав- ственное добро, которое завещали им отцы, деды и православная вера, – лишь там европейское влияние и образование давало благотворные пло- ды. В других случаях, когда европейское влияние – на первом этапе легкое и поверхностное – не опиралось на этот фундамент, когда шла ему на- встречу одна безоглядная впечатлительность, чаще всего формировались отрицательные явления и отрицательные человеческие типы.

Резюмируя, стоит отметить, что почти до конца XVII века православ- ные жители Московского государства, оставаясь в строгой изоляции от внешнего мира, относились враждебно ко всякому «чужому» культурному элементу, считая его опасным, грешным. Такому восприятию мира спо- собствовала пространственная направленность средневекового человека:

свои земли – христианские, все остальные – грешные. В конце XVII сто- летия наступает период западноевропейского влияния на русскую куль- туру, понимаемый как первая и вторая фаза европеизации России. В этот период иностранцы-немцы сыграли очень важную роль в становлении Российской империи, будучи верной опорой Петра Великого в деле пре- образования страны. Тогда постепенно изменялось отношение русских к иноземцам – представители высших слоев общества стали их сюда при- глашать в качестве военных специалистов, педагогов, гувернеров, пова- ров, парикмахеров. Русское дворянство XVIII века формировалось, глав- ным образом, под влиянием немецкой, а потом французской культуры.

Streszczenie

„Swoi” i „obcy” na ziemiach rosyjskich w XVII–XVIII wieku

Do XVII wieku prawosławni mieszkańcy Państwa Moskiewskiego, izolowani od świata Za- chodu, wykazywali wrogi stosunek do każdego kulturowo „obcego” elementu, upatrując w nim niebezpieczeństwo. Takiemu postrzeganiu rzeczywistości sprzyjało przestrzenne ukie- runkowanie człowieka okresu staroruskiego, który swoje ziemie uważał za chrześcijańskie, wszystkie pozostałe – za grzeszne.

Koniec XVII stulecia zapoczątkował oddziaływanie zachodnioeuropejskich prądów na kul- turę staroruską. W tym okresie, defi niowanym jako pierwsza faza europeizacji Rosji, ważną rolę odegrali cudzoziemcy, będący katalizatorem przemian zainicjowanych przez Piotra Wiel- kiego. Wówczas następuje stopniowa zmiana stosunku Rosjan do cudzoziemców, których za- praszano do kraju w charakterze wojskowych, pedagogów, guwernerów, kucharzy, fryzjerów.

Rosyjska kultura szlachecka XVIII wieku kształtowała się w głównej mierze pod wpływem niemieckiej, a na kolejnym etapie francuskiej kultury.

(15)

Nota o autorze

Katarzyna Kosowska – doktor nauk humanistycznych w zakresie literaturoznawstwa, asy- stent w Instytucie Rosji i Europy Wschodniej, na Wydziale Studiów Międzynarodowych i Politycznych Uniwersytetu Jagiellońskiego. Absolwentka fi lologii rosyjskiej w Instytucie Filologii Wschodniosłowiańskiej UJ (2005), autorka książki Obraz życia szlachcianek rosyjskich w literaturze. Od Piotra Wielkiego do Mikołaja I, Wydawnictwo Uniwersytetu Jagiellońskiego, Kraków 2012.

Badania i zainteresowania: kultura staroruska, kultura XVIII – pierwszej połowy XIX wieku, obraz kobiety w literaturze i kulturze rosyjskiej.

Cytaty

Powiązane dokumenty

Łącząc wiedzę uzyskaną przez De Dreu z obecnymi wynikami, można postawić tezę, że procesy twórcze, wykorzystujące słabo powią- zane ze sobą elementy sieci

W celu rozpoznania poziomu samokontroli zachowań wśród nieletnich oraz spraw- dzenia w jakim stopniu związany jest on z natężeniem przeżywanego przez nich lęku na

In this thesis we present results of the development of n-i-p thin-film silicon solar cells on randomly textured substrates, aiming for high efficient micromorph solar cells

Iwona uległ jakby zapomnie- niu, jednakże obecnie wydaje się odradzać na nowo, co niewątpliwie pozostaje w związku ze znajdującą się w tymże kościele, a pochodzącą z

„Syn Cieniów“ znajduje się w albumie późniejszym, powstał o kilka miesięcy później (str. Pini do­ daje tutaj : „Wpływ Jean Paula na „Trzy myśli“

Die Danzi- ger Themen werden in dieser erweiterten Fassung der Heimatzeitschrift aufgrund ähnlicher Zielsetzungen des Bundes der Danziger und der Landsmannschaft

It’s a tablet with an app that displays how much energy the house receives from its solar panels and how much energy is consumed.. Various residents of the Heijplaat

Recent years have witnessed the realization of multiple concrete curved surface structures. The complex geometry of these structures led to new challenges in the design and