PIOTR ZEMSZAŁ
Uniwersytet Mikołaja Kopernika w Toruniu
ИДЕОЛОГЕМА И ИДЕОЛОГЕМНОЕ СЛОВО
— К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ТЕРМИНОВ
В польском языкознании, в отличие от русского, термин «иде-ологема» употребляется крайне редко, обычно русистами, хотя иногда появляются термины похожие по смыслу, например, «баннерные слова», «коллективные символы», «социально-по-литические понятия», «фундаментальные лозунги», «домини-рующие символы» и т.д. Но у термина «идеологема», как кажет-ся, есть одно преимущество. Он намного конкретнее, обычно он относится к конкретному типу дискурса, т.е. к политическому или идеологическому дискурсу1. Термин «идеологемное слово» при-годен для определения таких лексических единиц, наличие кото-рых в тексте является маркером его идеологического характера. Мы знаем, что одной из основных черт любой научной дис-циплины является своя терминология. Основным термином фонологии считается «фонема», морфологии — «морфема», синтаксиса — «предложение» и т.д. Следует поставить вопрос, имеет ли свой термин политическая лингвистика, которую ино-гда пытаются позиционировать как отдельную языковедческую дисциплину2. Конечно, можно сказать, что одним из основных 1 Как замечает Елена Г. Малышева: «в современной лингвокультурологии и политической лингвистике (а также в собственно культурологии, социо-логии и истории) ‘всплеск’ интереса к феномену ‘идеологема’ связан прежде всего с изучением и описанием специфических языковых и концептуальных черт тоталитарного советского периода и тоталитарного языка советской эпохи» (Е.Г. Малышева, Концепт ‘ОЛИМПИАДА-2014’ как новоидеологема современной России (на метериале текстов СМИ) // «Политическая линг-вистика» 2012, № 2, с. 109). 2 См. напр.: Э.В. Будаев, А.П. Чудинов, Политическая лингвистика, Флинта, Наука, Москва 2006; А.А. Романов, Политическая лингвистика:Функцио-понятий политической лингвистики является «политический дискурс», но кажется, что это понятие определяет лишь внеш-нюю сторону исследований политической лингвистики и не является основным для данной дисциплины. Несмотря на то, что термин «идеологема» употребляется и в культурологиче-ских, политологичекультурологиче-ских, и философских трудах, именно он мог бы стать одним из терминов, конституирующих политическую лингвистику как отдельную область языкознания. Термин «идеологема» по сути является основным для дан-ной области исследований, но вопрос в том, является ли он на-учным термином, т.е. выполняет ли ряд требований, таких как соответствие термина понятию, однозначность и полнознач-ность, под которой понимается «отражение в значении термина минимального количества признаков, достаточных для иденти-фикации обозначаемого им понятия»3. Следовательно, термин «идеологема» должен иметь однозначное определение, которое давало бы возможность точно определять отдельные объекты действительности, в случае лингвистических исследований — «идеологемные слова». Другими словами, проблема сводится к ответу на очень простой вопрос: почему одни слова считаются идеологемными4, а другие нет? Чтобы проиллюстрировать проблематичность ответа на этот вопрос, приведем ряд определений феномена идеологемы. Как утверждает Елена Малышева, слово «идеологема» впер-вые использовалось Михаилом Бахтиным «для обозначения объективно существующих форм идеологии»5. Упоминание «идеологемы» в работах Бахтина, однако, никаким образом не напоминает терминологических употреблений, например: нальный подход, ИЯ РАН, Москва–Тверь 2002; М.С. Тихонова, Политиче-ская лингвистика: Учеб. пособие, Издательство ОГУ, Омск 2012. 3 О.Ю. Шмелева, Современные подходы к определению термина как специ-альной единицы языка // «Вестник Ленинградского государственного уни-верситета им. А.С. Пушкина», ЛГУ им. А.С. Пушкина, Санкт-Петербург 2010, с. 107. 4 Формулировка «идеологемные слова» обусловлена тем, что в рамках данной статьи «идеологема» трактуется как абстрактная единица высшего уровня. О когнитивной и собственно лингвистической трактовке термина «идеоло-гема», см. Е.Г. Малышева, Идеологема как лингвокогнитивный феномен: определение и классификация // «Политическая лингвистика» 2009, № 4, с. 32–40; Е.Г. Малышева, Концепт ‘ОЛИМПИАДА-2014’…, с. 109–113. 5 Е.Г. Малышева, Концепт ‘ОЛИМПИАДА-2014’…, с. 109.
Образ такого языка в романе есть образ социального кругозора, образ социальной идеологемы, сросшейся со своим словом, со своим языком. Поэтому менее всего такой образ может быть формалистичным, а художе-ственная игра такими языками — формалистической игрой. Формальные признаки языков, манер и стилей в романе — символы социальных круго-зоров6. Это заметно тем более, что «идеологическое» кажется, в слу-чае Бахтина, просто синонимом «семиотического»: «Все идео-логическое обладает значением: оно представляет, изображает, замещает нечто вне его находящееся, т.е. является знаком. Где нет знака — там нет и идеологии»7. С другой стороны, и само понятие идеологии используется Бахтиным скорее всего в зна-чении просто некой «абстрактной» сферы (т.е., по словам Владимира Алпатова, «нестандартно»8), а не в значении, под-разумевающимся в формулировках типа «идеологический дис-курс русских коммунистов». Значение слова «идеологема» Бахтиным не толкуется, но его можно «вычислить» по контексту, по содержащимся в тексте синонимам и т.д. Такую попытку предприняла Малышева, ко-торая резюмировала понимание идеологемы Бахтиным. По ее мнению это как социолекты в целом, так и языковые и/или концептуальные «маркеры» таких социолектов; однако очевидно, что он вел речь прежде всего об отра-женной в этих «языках-идеологемах» картине мира, которая, по его мне-нию, была «злостно неадекватна действительности», вмещала лишь «ку-сочек, уголок мира», «мнения», «идеологемы», некие «гипотезы смысла»9. Хотя здесь и речи быть не может о научном (т.е. однознач-ном) определении понятия, то кажется очевидным, что именно Бахтину принадлежит идея «идеологемы» как некой абстракт-ной единицы, которая лишь находит себе языковое выражение. С другой стороны, в научной литературе мы находим немало попыток определения термина «идеологема». Наблюдаются две основных трактовки вопроса — когнитивная, концептуальная, 6 М.М., Бахтин, Вопросы литературы и эстетики, Художественная литера-тура, Москва 1975, с. 169. 7 Там же, с. 353. 8 В.М. Алпатов, Волошинов, Бахтин и лингвистика, Языки славянских куль-тур, Москва 2005, с. 125. 9 Е.Г. Малышева, Концепт ‘ОЛИМПИАДА-2014’…, с. 109.
в рамках которой идеологема воспринимается как своего рода концептуальная единица, т.е. единица мышления, которая мо-жет проявляться как в языковой, так и в любой другой форме, и собственно лингвистическая, которая сводит идеологему к ее языковым проявлениям. Оба этих направления уже описаны в научной литературе10. Здесь я приведу лишь некоторые опре-деления данного феномена. Сначала приведем несколько когнитивных определений:
The ideologeme is an amphibious formation, whose essential structural cha-racteristic may be described as its possibility to manifest itself either as a pseu-doidea a conceptual or belief system, an abstract value, an opinion or prejudice — or as a protonarrative, a kind of ultimate class fantasy about the «collective characters» which are the classes in opposition11.
единица когнитивного уровня — особого типа многоуровневый концепт, в структуре которого (в ядре или на периферии) актуализируются идеоло-гически маркированные концептуальные признаки, заключающие в себе коллективное, часто стереотипное и даже мифологизированное представ-ление носителей языка о власти, государстве, нации, гражданском обще-стве, политических и идеологических институтах12; заранее заданная идея, которая ложится в основу номинации и ориентиру-ет массовое сознание в нужном направлении13; сложный когнитивно-стилистический феномен, с помощью которого фор-мируется массовое, коллективное и индивидуальное сознание конкретного социума; ментальная единица, в состав которой входит идеологический компонент и которая, как правило, репрезентируется словом или устойчивым слово-сочетанием […] феномен, формирующий концептуальные схемы и катего-10 Например, Н.И. Клушина, Теория идеологем // «Политическая лингвисти-ка» 2014, № 4, с. 54–58; Е.А. Лыкина, Идеологема как лингвокогнитивная категория: к проблеме определения понятия // «Язык и культура» 2014, № 10, с. 201–207.
11 F. Jameson, The Political Unconscious. Narrative as a socially symbolic act,
Cornell University Press, New York 1981, с. 87. «Идеологема является неодно-родным явлением, чьи важнейшие характеристики могут быть описаны, как его способность проявлять себя как в качестве псевдоидеи — концептуаль-ной системы или системы убеждений, абстрактконцептуаль-ной ценности, мнения или предрассудка, — так и в качестве протонаррации, как основного класса вооб-ражений, касающихся ‘коллективных персонажей’, которые противопостав-лены друг другу». 12 Е.Г. Малышева, Идеологема как лингвокогнитивный феномен…, с. 35. 13 Н.И. Клушина, Теория идеологем…, с. 57.
рии, обусловливающий процессы восприятия, обработки и оценки полу-чаемой информации о том или ином идеологически значимом объекте14; единица идеологической системы, находящая свое вербальное выражение, знак идеологии15; санкционированное официальной идеологической системой содержание, закрепленное за определенной языковой формой16. В языковедческой литературе достаточно много попыток опре-деления «идеологемы» с собственно лингвистической точки зре-ния, например:
category of words, which combines the descriptive and evaluative meanings in such an inseparable way that they make one whole lexical meaning (категории слов, которые являются неразделимым сочетанием дескриптивных и аксио - логических смыслов, составляя целостную лексическую единицу)17; класс лексических единиц, непосредственно связанных с идеологией18; не слова, а семантические гнезда: объединенные одной семой разные фор-мы, разные части речи, однокоренные и неоднокоренные слова19. С точки зрения общей теории семиотики определяет идеоло-гему Гассан Ч. Гусейнов: знак или устойчивая совокупность знаков, отсылающих участников ком-муникации к сфере должного — правильного мышления и безупречного по-ведения — и предостерегающих их от недозволенного; минимальный отрезок письменного текста или потока речи, предмет или символ, который воспринимается автором, слушателем, читателем как отсылка — прямая или косвенная — к метаязыку, или к воображаемому сво-14 Е.А. Нахимова, Идеологема Сталин в современной массовой коммуника-ции // «Политическая лингвистика» 2011, № 2, с. 153. 15 И.Т. Вепрева, Т.А. Шадрина, Идеологема и мифологема: интерпретация терминов // «Научные труды профессоров Уральского института экономи-ки, управления и права» 2006, № 3, с. 124. 16 Н.А. Купина, Языковое сопротивление в контексте тоталитарной куль-туры, Изд-во Уральского университета, Екатеринбург 1999, с. 7.
17 M. Epstein, Relativistic Patterns in Totalitarian Thinking: an Inquiry into the Language of Soviet Ideology, Woodrow Wilson International Center for Scholars,
Washington 1991, с. 17.
18 Е.Г. Малышева, Идеологема как лингвокогнитивный феномен…, с. 34. 19 А.П. Романенко, Образ ритора в советской словесной культуре,
ду мировоззренческих норм и фундаментальных идейных установок, кото-рыми должно руководствоваться общество20; Вернемся на миг к лингвистическим понятиям типа «фоне-ма», «морфе«фоне-ма», «лексема». Фонема проявляется как конкрет-ный звук, морфема как морф, лексема — как конкретная сло-воформа. Кажется, что идеологема может восприниматься как некая абстрактная единица, которая так же, как фонема, мор-фема или лексема должна проявляться в речи21. Адрей Миро-шниченко предлагает для определения такого рода проявлений термин «лингвема»22. Такое понимание идеологемы далеко не всегда встречается в лингвистической литературе. Бывает, что авторы просто на-зывают определенные слова «идеологемами» без дальнейшего объяснения своего выбора. Но дело не совсем в этом. Дело в том, что у нас нет такого определения идеологемы или идеологем-ных единиц языка, которое позволяло бы идентифицировать отдельные слова именно как проявления идеологем. Почему слова типа коммунизм, большевизм, фашизм автоматически считаются идеологемными, а другие нет? Неужели нет никакой разницы между идеологической нагрузкой лексемы большевик и слова спорт или олимпиада? Проблема заключается в том, что ни одно из приведенных определений идеологемы не гарантирует, как кажется23, одно-значного выбора идеологемных слов среди других, неидеологем-ных лексических единиц. Такой выбор делается нами скорее все-го интуитивно, мы полагаемся на свое «чутье», а это отнюдь не научный метод. 20 Г.Ч. Гусейнов, Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х, Три ква-драта, Москва 2003, с. 12.. 21 Но, в отличие от фонем, морфем и т.д. не только в речи. 22 А.А. Мирошниченко, Конструирование предвыборного лозунга: идеологе-мы и ценности // P. Czerwiński, J. Stawnicka (ред.), Słowo i tekst, UŚ, Katowice
2008, c. 179–180. 23 В мае 2016 года я провел опыт со студентами русистами БФУ им. Канта в Ка-лининграде. Его суть заключалась в том, что после ознакомления с приве-денными в настоящей статье определениями идеологемы мы попытались проанализировать стихотворение Коммунизм Сергея Михалкова. После вы-числения очевидных случаев идеологемных слов (коммунизм, ленинский, партия, народ, Родина) и неидеологемных слов (например, слово, океан, рот) осталась довольно широкая категория слов, которые определялись студентами как идеологемные, так и неидеологемные (например, надежда, хлеб, идея, враг, знамя, флаг).
Какова основная функция научного определения? Оно долж-но, в первую очередь, выделять определяемое в сравнении с другими объектами действительности. Научное определение должно быть по возможности точным и однозначным. Другими словами, определение должно предоставлять возможность точ-но различать разные явления действительточ-ности. Стоит посмо-треть, какие разные по своей семантике и идеологической на-грузке лексемы или словосочетания считаются в работах ученых идеологемными словами: Ленинград; Владлен, вождь морового пролетариата, народ, флаг, гимн, демократия, спорт, съезд, Государственная дума, свобода, равенство, Ленин, Сталин, Ельцин, Путин, советские солдаты-освободители, патриотизм, президент, воля, демократия, террор, фашизм, царь, финансовый кризис, парламент, дума, губернатор, монетизация льгот, забота, благополучие, закон, сотрудничество, время, коммунизм, социализм. Следует обратить внимание и на то, что среди названных раньше так называемых идеологемных единиц находятся сло-ва, которые несравнимы по идеологической значимости, напри-мер, олимпиада и коммунизм. Это косвенно свидетельствует о том, что понятие «идеологема» является достаточно неопре-деленным, расплывчатым. Иногда возникает впечатление, что авторы наугад называют идеологемами просто те слова, которые кажутся самыми важными в исследуемом ими дискурсе. Конеч-но, почти все они относятся к социально-политическим поняти-ям, но все ли они «отсылают»24 к идеологии. Каким образом они «отсылают» к идеологии или каким образом они с ней связаны? Как мы можем эти связи выявить и научно подтвердить? Назо-вем самые популярные в свое время советизмы: общепит, колхоз, МТС, агитработа, рабфак, вредитель, болтун, самиздат, сексот (секретный сотрудник), стукач, субботник, ударник, стиляга, комсо-молец. Большинство из них, вне всякого сомнения, каким-то об-разом связаны с идеологической обстановкой своего времени, большинство из них возникло исключительно из-за воздействия идеологии на общество и его язык, но разве все они напрямую относятся к коммунистической идеологии? 24 Г.Ч. Гусейнов, Советские идеологемы…, с. 12.
В статье, опубликованной в 2014 году, я предложил способ выявления идеологемного характера лексических единиц25. Ис-ходной точкой было предположение о том, что «идеологему» следует воспринимать не как единицу, которая «отсылает» к иде-ологии или «связана» с ней, но как своего рода дистинктивный признак идеологических выссказываний. Связанными с идео-логией субъективно могут считаться многие понятия, которые по сути не являются идеологическими, например, в советском дискурсе слова болтун («тот, кто разглашает тайну, секретные сведения»26, бдительность (естественно, большевистская, ре-волюционная, но и, в силу закрепленной в дискурсе ассоциации, без этих определений) и т.д. С другой стороны, вне всякого со-мнения, есть слова, идеологическая нагрузка которых очевидна, например, коммунизм, фашизм и т.д., а их присутствие в дан-ном тексте обычно определяет его идеологический характер. В связи с этим напрашивается вопрос, почему «обычно», а не «всегда»? Ответ довольно прост — идеологемность, по крайней мере иногда, обусловлена контекстом. Сравним два употребле-ния лексемы коммунизм: 1. Давайте сравним два употребления лексемы «коммунизм». 2. Да здравствует коммунизм — светлое будущее всего человечества. В первом предложении имеем дело с метаязыковым употре-блением27, где данная лексема не является идеологически мар-кированной. Это легко доказать. Приведем следующий пример: 3. Давайте сравним употребления лексем «коммунизм», «фашизм», «капитализм», «социализм». Как замечает подавляющее большинство исследователей, од-ной из важнейших черт идеологемных слов является их оценоч-ность. Гусейнов пишет: Фундаментальная оппозиция правильного и неправильного, своего и чужого, нормы и ошибки, нового и старого, советского и антисоветского, 25 П. Зэмшал, Несколько замечаний относительно понятия идеологемы // «Политическая лингвистика» 2014, № 2, с. 138–142. 26 Б.М. Мокиенко, Т.Г. Никитина, Толковый словарь языка Совдепии, Фолио-Пресс, Санкт-Петербург 1998. 27 Таким же образом следует воспринимать и строго терминологические упо-требления потенциально идеологических лексем типа коммунизм, комму-нисты, фашизм, фашистское государство и т.д.
революционного и контрреволюционного определяет не только социаль-ную практику идеологической борьбы в СССР, но и строение мельчайшей значащей единицы рассматриваемого нами языка — идеологемы28. Возьмем к примеру два идеологемных слова, которые функ-ционировали в свое время как антонимическая пара: коммунизм и фашизм. Они в рамках одного и того же дискурса настолько аксиологически противоположны друг другу, что их невозмож-но совместить в одневозмож-ном предложении с положительневозмож-ной оценкой: 4. *Он был сторонником коммунизма и фашизма. Такое предложение, конечно, если исключить, например, иронические высказывания, просто немыслимо. В дискурсив-ной практике советского времени немыслимо было даже близ-кое соседство этих лексем в рамках предложения, за исключени-ем контекстов типа: «Коммунизм окреп в борьбе с фашизмом» и т.п. В нашем же примере метаязыкового употребления все че-тыре слова могут выступать вместе, и это не вызывает никакого ощущения диссонанса. Отсюда вытекает по крайней мере один вывод. Идеологемные слова не должны рассматриваться вне контекста, в котором они выступают, «не могут быть описаны в отрыве от системы»29. Как справедливо замечает Сергей А. Жу-равлев по отношению к лексическим единицам типа вождь: Если в п р е д е л а х т о г о и л и и н о г о п о л и т и ч е с к о г о д и с к у р с а [выделение мое — П.З.] эти единицы актуализируются и, соответственно, обретают в общественном сознании большую значимость, чем «просто» слова или политические термины с тем же содержательным наполнением, они становятся идеологемами30. Эти два фундаментальных свойства идеологемных слов — оценочность и обусловленность контекстом являются теми при-знаками, которые могут использоваться для выявления «идео-логемности» лексических единиц. 28 Г.Ч. Гусейнов, Советские идеологемы…, с. 27. 29 B. Norman, H. Jachnow, Идеологический компонент и его место в значении слова // «Zeitschrift für slavische Philologie — 58», Universitätsverlag Winter,
Heidelberg 1999, с. 45.
30 С.А. Журавлев, Патерналема как важный компонент политичексого дис-курса // «Вестник Марийского государственного университета — 11», ФГБОУ
Одни и те же идеологемы могут проявляться в разных иде-ологических дискурсах31. Конечно, если принять, что «иде-ологемное слово» является аксиологическим ядром выска-зывания32 представителя данной идеологии, то в речи его идеологического оппонента оно всегда будет принимать про-тивоположную аксиологию33. Ежи Молас предлагает следую-щую формулировку этой проблемы: Вещи, явления, объекты подвергаются изменениям, которые сторон-ники идеологии Х оценивают положительно. Я — сторонник идеологии Y и в рамках моей ценностной системы я оцениваю эти изменения и/или их поддержку отрицательно34. Сходную точку зрения на некоторые идеологемы35 вы-сказывает также Анатолий Чудинов36. Итак, для выявления идеологемности данной лексической единицы следует, во-первых, найти два таких ее употребления в речи идеологиче-ских оппонентов, которые будут отличаться друг от друга сво-им аксиологическсво-им модусом. В речи, напрсво-имер, сторонников коммунизма лексема коммунизм всегда будет употребляться с положительной оценкой, в высказываниях же антикоммуни-стов, наоборот — с отрицательной. Следующее сопоставление употреблений лексемы большевистский выявляет ее возмож-ную идеологемность: 31 Хотя бы в качестве цитаты или в рамках иронического употребления. 32 В.А. Рыжова, Идеологема и мифологема как прагматическое ядро высказы-вания // «Вестник Иркутского государственного лингвистического универ-ситета», 2014, № 1, с. 27–31. 33 Как справедливо замечает Айгуль А. Карамова, «любая идеологема должна быть небезразлична к оппозиции ‘свой/чужой’, т.е. отражать какую-то кон-кретную идеологию (в соответствии с чем к идеологемам, обозначающим идеологические понятия, не следует относить родовые номинации типа идеология, партия, революция, формация, идеолог и т.д.); и (или) отражать субъективную идеологическую позицию по отношению к идеологически значимому объекту» (А.А. Карамова, Идеологемы: определение понятия и типология // «Современные проблемы науки и образования» 2015, № 2, http://www.science-education.ru/pdf/2015/2/500.pdf (29.06.2016).
34 J. Molas, Problemy opisu konfrontatywnego pojęć społeczno-politycznych //
S. Dubisz, J. Porayski-Pomsta, E. Sękowska (red.), Lingwistyka a polityka:
słownik pojęć politycznych i społecznych krajów Europy Środkowej i Wschod-niej, Elipsa, Warszawa 2007, c. 60.
35 О классификации идеологем А.П. Чудиновым см. дальше. 36 А.П. Чудинов, Политическая лингвистика…, с. 92–93.
5. Вид ваше превосходительство, подозрительный, большевистский, нельзя доверять, может быть, там в букете бомбы (А. С. Сорокин, Сибирь — не Черное море, 1920–1927, НКРЯ37). 6. Транспортная общественность до сих пор слабо мобилизована, не взяла еще большевистских темпов в работе, не чувствует всей важности за-дачи, стоящей перед транспортом (Боевые задачи транспорта, «Знамя» 1930, НКРЯ). Следует помнить, что для данного теста лучше всего подхо-дят близкие по времени случаи употребления слов, так как не-которые идеологемы актуальны лишь в данный исторический момент. Идеологема является своего рода ценностным ориентиром, дискурсивной константой или, как определяют ее Борис Нор-ман и Гельмут Яхнов, «социокультурной и политической ко-ординатой данного общества»38. Следовательно, если данная лексема — проявление идеологемы, то она не должна менять свою оценочность в рамках одного и того же дискурса. Трудно представить, что идеологемное слово может выступать с опре-делением, не соответствующим ему по признаку выражаемой оценки. Формулировки типа *плохой коммунизм или *гнусный социализм в советском идеологическом дискурсе были немыс-лимы. Такая система просто не считалась коммунизмом или социализмом. С другой стороны, в рамках коммунистического дискурса нельзя, если не учитывать иронически окрашенных высказываний, говорить о *честных империалистах, *хороших фашистах и т.д. Наличие такого рода неиронических и неци-тативных употреблений в рамках данного идеологического дис-курса свидетельствовало бы о неустойчивости коннотативной аксиологии данной лексемы. Следовательно, любая единица с неустойчивой коннотативной аксиологией не может воспри-ниматься как способ выражения аксиологической константы — идеологемы. Возьмем к примеру слово колхоз. Совершенно понятно, что в свое время оно употреблялось так с положитель-ной (сторонниками колхозположитель-ной системы), как и с отрицательположитель-ной 37 Национальный корпус русского языка, http://www.ruscorpora.ru/. 38 B. Norman, H. Jachnow, Идеологический компонент и его место…, с. 45,
ср. A. Kiklewicz, Ideologia w tekście publicystycznym: kategorie tematyczne,
konceptualizacja metaforyczna, wartościowanie // «Zeszyty Prasoznawcze»
2007, № 3–4, с. 21–40; Е.Г. Малышева, Идеологема как лингвокогнитивный
оценкой (ее противниками). Конечно, речь идет о двух разных идеологических дискурсах. Здесь мы находим подтверждение нашего интуитивного решения об идеологемности этой лексе-мы. С другой стороны есть такие употребления лексемы колхоз в рамках коммунистического дискурса, которые указывают на некую аксиологическую лабильность, например: 7. Учитель приезжает в р а з в а л и в а ю щ и й с я к о л х о з, разоблачает окопавшихся там врагов… (И. Гринберг, Новые пьесы. «Учитель» С. Гера-симова // «Советское искусство» 1939, № 11(591), НКРЯ). Этот пример свидетельствует о том, что лексема колхоз не яв-ляется репрезентацией идеологемы. Идеологема, понимаемая как аксиологическая константа, просто не может появляться в такого типа контекстах, конечно, в рамках своего «родного» дискурса. Представим себе это предложение в другом варианте. Вместо лексемы колхоз у нас появится название советского госу-дарства — Советский Союз (идеологемный характер не вызыва-ет здесь никаких сомнений): 8. *Учитель приезжает в *р а з в а л и в а ю щ и й с я С о в е т с к и й С о ю з, разоблачает окопавшихся там врагов. Такое вряд ли напечатали бы в номере журнала «Советское искусство» в 1939 году. Такие единицы, которые лишь «отсылают» к идеологии, не являясь идеологемными словами, следовало бы тогда опреде-лить как идеологизированные или идеологически маркирован-ные39. Альтернативным выходом могла бы стать классификация 39 Норман и Яхнов (B. Norman, H. Jachnow, Идеологический компонент и его место…), занимаясь идеологическим компонентом в семантической струк-туре слова, позиционируют этот компонент как часть семантической пери-ферии. Они считают идеологизированными такие лексемы, как герой, свет-лый, высокий, твердый, вперед, сила, счастье и т.д. (с. 47). В определенных контекстах это так, но стоит обратить внимание на тот факт, что большинство этих слов не меняют свою оценочность в зависимости от идеологических или политических взглядов говорящего. Героем нозовут и коммуниста, и наци-ста (в зависимости от идеологической позиции говорящего) и это никак не повлияет на содержащуюся в данной лексеме положительную оценку. С дру-гой стороны, авторы замечают, что ввиду отрицательной оценки лексемы головорез невозможно употребление славные головорезы (с. 45) и что слово головорез употребляется, как правило, по отношению к ЧУЖИМ. Это тоже верно, но опять же при переходе слова из одного дискурса в другой не
меня-широко понимаемых идеологем по признаку степени идеоло-гической нагрузки. Тогда такие понятия как болтун и комму-низм уже на первый взгляд принадлежат к совершенно разным классам. Однако, такая классификация являлась бы совершен-но интуитивсовершен-ной. К вопросу о классификации идеологем мы еще вернемся. Сначала следует рассмотреть «идеологизацию» языковых единиц, т.е., как утверждает Наталья Купина, их переход в раз-ряд идеологем: Идеологемами становятся не только слова с семантикой, передающей концепты-идеи, но и единицы из сферы конкретной, бытовой лексики, ко-торые получают идеологические наращения40. Елена Малышева пишет по этому поводу: Необходимо еще раз подчеркнуть, что в разряд идеологем в разные пе-риоды существования государства могут попадать концепты, содержатель-но не связанные с идеологической или политической сферой жизни. Это происходит тогда, когда в структуре данного концепта начинает выделять-ся уже названный идеологический признак (ср., например, идеологизацию в языке советской эпохи концептов «Господин» и «Товарищ» или идеоло-гическую «нагруженность» концептов «Советский балет», «Советский уче-ный», «Советское языкознание»41. Такое понимание «идеологизации», как кажется, является следствием неопределенности самого термина «идеологема». Вопрос в том, как нам определить, может ли данная лексема (или понятие) стать идеологемой, если у нас нет четких критериев, которые позволяют идентифицировать самую идеологему. При-ется отрицательная оценка, а лишь ее объект. Сама лексема и общие условия ее употребления (по отношению к чужим, с отрицательной оценкой) остают-ся теми же. Такие единицы называютостают-ся Михаилом Эпштейном прагмемами (М. Эпштейн, Идеология и язык (построение модели и осмысление дискур-са) // «Вопросы языкознания» 1991, № 3, с. 19). Идеологический компонент (в отличие от прагматического) находится в таких случаях на периферии се-мантической структуры и поэтому эти лексемы, как кажется, нельзя считать идеологемными, а лишь идеологизированными единицами. Идеологемное слово, если придерживаться теории семантического ядра и периферии, — это слово с идеологической составной в центре своей семантической струк-туры. 40 Н.А. Купина, Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции, ЗУУНЦ, Екатеринбург–Пермь 1995, с. 14. 41 Е.Г. Малышева, Идеологема как лингвокогнитивный феномен…, с. 35.
меры, которые дает Малышева (Советский балет, Советский ученый, Советское языкознание) идеологически маркированы именно потому, что в своей структуре содержат идеологему со-ветский. Конечно, иногда лексемы бытовой сферы подвергают-ся некой идеологизации, но вряд ли могут сами по себе стано-виться ценностными константами. Как справедливо замечает Купина: «различаем собственно идеологическую семантику и идеологическую добавку»42. Окса-на Чернова, в свою очередь, добавляет «Идеологические добав-ки и с к у с с т в е н н о [выделение мое — П.З.] накладываются на лексическую семантику и носят догматический характер»43. Ку-пина эти добавки называет «идеологическими наращениями»44. При таком подходе появление идеологических коннотаций авто-матически продвигает лексему в разряд идеологемных слов. Та-ким образом пополняется их общий набор. Но если исследовате-лям ясно, что этот идеологический заряд является результатом какого-то «искусственного» процесса, не стоит ли отказаться от автоматического причисления лексем, подвергшимся таким из-менениям, к идеологемным словам. Почему мы, называя все сло-ва с идеологической нагрузкой идеологемами, должны упускать из виду эту существенную разницу между двумя классами слов: с «собственно идеологической семантикой» и с «идеологической добавкой»? Кажется, что целесообразно различать идеологемные слова как некий каркас идеологического дискурса и идеологизиро-ванные слова как его неотъемлемое наполнение. В свое время идеологизации подверглось слово спорт. Разумеется, имеет-ся в виду советский спорт (ср. социалистическое соревнова-ние, большевистская бдительность и т.д.). Идеологизация спорта обусловливается именно тем, что он определялся как советский, т.е. он подвергался некоему влиянию со стороны идеологемы советский, но понятие спорт, в свою очередь, не способно таким же образом влиять на слова в содержащих его репрезентации коллокациях, например, спортивный костюм, 42 Н.А. Купина, Языковое строительство: от системы идеологем к системе культурем // «Русский язык сегодня» 2000, № 1, с. 183. 43 О.Е. Чернова, Идеологема «враг» в советских и современных политически ориентированных текстах // «Научный диалог. Филология» 2013, № 4, с. 157. 44 Н.А. Купина, Тоталитарный язык…, с. 14
мастер спорта, спортплощадка. Это также нужно, на мой взгляд, учесть при определении понятия идеологемы. Идеоло-гемные лексемы, в отличие от идеологизированных слов, спо-собны идеологизировать другие единицы текста45. Они являют-ся п е р в о с т е п е н н ы м и носителями идеологического заряда и могут его передавать. Иногда в научных трудах встречается и понятие «квазиидео-логемы». В статье Гозель Илагаевой мы можем прочитать сле-дующее: О влиянии идеи марксизма-ленинизма свидетельствует квазиидеоло-гема «Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин», представленная в семантике слова сталинец: «последователь учения Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, не-поколебимо преданный делу Ленина-Сталина46. Наталья Купина в свое время писала: Идеологема буржуазный вбирает в себя смысл «дворянский». Так об-разуется квазиидеологема дворянско-буржуазный «не наш», чужой, враж-дебный47. Почему одни единицы считаются идеологемами, а другие квазиидеологемами48 — это не объясняется. Без точного опре-деления понятия идеологемы этот вопрос так и остается без от-вета. В связи с этим теоретическим недостатком стоит отнестись и к разным попыткам классификации идеологем, имеющимся 45 Ширяев вслед за Натальей Купиной определяет идеологемы как единицы, «которые подчиняют семантику группирующихся вокруг них слов», см. Е.Н. Ширяев, Общие процессы в развитии русского языка в 1945–1949 гг. // Е. Н. Ширяев (ред.), Русский язык, Uniwersytet Opolski, Instytut Filologii Polskiej, Opole 1997, с. 18. 46 Г.О. Илагаева, Особенности воплощения социалистической идеологии в сло варных статьях «толкового словаря русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова // «Известия Южного федерального университета. Филологи-ческие науки» 2014, № 5, с. 85. 47 Н.А. Купина, Тоталитарный язык…, с. 11. 48 Как кажется, сам термин «квазиидеологема» может быть пригоден в том случае, если в идеологическом дискурсе будут обнаружены такие лексемы, которые «работают» в нем точно так же, как и идеологемные слова, но по своим семантическим признакам никак не связаны с идеологией. К таким лексемам следует, на мой взгляд, отнести, например, названия художествен-ных направлений, гонимых в Советском Союзе (формализм, абстракцио-низм и т.д.).
в научной литературе. Так как «идеологема» понимается по-разному (иногда одним и тем же автором), они бывают доволь-но непоследовательными. Гуссейнов свою классификацию проводит с формальной точ-ки зрения. Он выделяет следующие классы «идеологем»: 1) идеологема — буква: ъ в конце слова, Б/б в слове Бог и т.д.; 2) идеологема — акцент: акцент речи вождей; 3) идеологема — падежное окончание: Федеративная Республика Гер-мании и Федеративная Республика Германия; 4) идеологема — предлог: в Украине / на Украине; с Украины / из Укра-ины; 5) идеологема — новое имя: антропонимы, топонимы, этнонимы: Санкт-Петербург/Ленинград; Владлен, Владлена; 6) имена денег: «Сразу после революции была отменена ненавистная большевикам идеологема деньги, а вместо нее вводились новые, промежу-точные, термины для перехода к безденежному обращению»; 7) идеологемы — эргонимы: «Серп и молот», «Красная звезда», «Крас-ный октябрь»; 8) идеологема — цитата: «Кадры решают все»49. В работе Гусейнова бросается в глаза одно — автор сосредо-тачивается на формальных способах репрезентации идеологем. Его классификация основана на лингвистическом подходе к это-му понятию, но в книге в целом переплетаются лингвистическое и когнитивное понимание термина. Автор дает в своей работе следующее определение идеологемы: минимальный отрезок письменного текста или потока речи, предмет или символ, который воспринимается автором, слушателем, читателем как от-сылка — прямая или косвенная — к метаязыку, или к воображаемому своду мировоззренческих норм и фундаментальных идейных установок, которы-ми должно руководствоваться общество50. С другой стороны, Гусейнов заявляет: В широком смысле слова к идеологемам следует отнести и несловесные формы представления идеологии — традиционные символы (серп и молот, щит и меч) изобразительные и архитектурно-скульптурные комплексы (мавзолеи, памятники, плакаты, портреты, географические карты, кари-катуры, татуировки), а также символы музыкальные (гимны, позывные)51. 49 Г.Ч. Гусейнов, Советские идеологемы в русском дискурсе… 50 Там же, с. 12. 51 Там же, с. 13.
Следовательно, если сталинская цитата «Кадры решают все» является сама по себе идеологемой, то она должна представ-лять какую-нибудь идеологию. С другой стороны, каково ее от-ношение к идеологии, если не учитывать самого Сталина как автора высказывания. Если здесь можно говорить об идеоло-гической нагрузке, то лишь принимая во внимание символиче-скую фигуру Сталина52. Гусейнов приводит в качестве примера топонимическую пару: Санкт-Петербург — Ленинград. Идео-логический заряд здесь очевиден, но разве Санкт-Петербург не является лишь репрезентацией идеологемы (в книге Гусей-нова появляется53, но не объясняется, следующий термин — «макроидеологема»54) старое, дореволюционное, а Ленинград — новое, коммунистическое? Твердый знак в конце слова тоже может нести с собой некую идеологическую информацию, но для этого требуется определенный контекст и вся система праг-матических соотнесений. Если подход Гусейнова верен, тогда «идеологемой» можно бы считать любую языковую единицу, которая каким-либо образом ассоциируется с идеологией, но тогда существование научного термина «идеологема» теряет смысл, так как его первоначаль-ная задача — точно выделять определенную категорию объектов действительности. Ассоциативный же подход не является науч-ным, так как ассоциацию нельзя научно обосновать. Чудинов проводит, в свою очередь, функциональную класси-фикацию идеологем. Автор выделяет две категории: 1) идеологемы, которые неодинаково понимаются сторонниками раз-ных политических взглядов, например, народ, свобода; 2) идеологемы, которые используются только сторонниками определен-ных политических взглядов, например, страны народной демократии55. Вторая категория в этой классификации вызывает сомнение. Разве есть такие слова, которые используются только сторонни-ками определенных политических взглядов? Возьмем к примеру «страны народной демократии». Эта номинация употреблялась 52 См. Е.А. Нахимова, Идеологема Сталин в современной массовой коммуни-кации…, с. 152–156. 53 Г.Ч. Гусейнов, Советские идеологемы…, с. 58. 54 Этот термин больше всего подходил бы к двум основным категориям любого идеологического дискурса — СВОИ–ЧУЖИЕ. 55 А.П. Чудинов, Политическая лингвистика…, с. 92–93.
во времена господства коммунизма в Восточной Европе его сто-ронниками. Но ведь даже самый «мерзкий капиталист» и «ре-акционер» мог бы сказать например: «Они, эти коммуняки, все время разглагольствуют о ‘странах народной демократии’» или «В так называемых странах народной демократии царит хаос» и т.д. Идеологемы, как понятия, являющиеся ядром идеологи-ческого дискурса, по своей природе всегда попадают в центр конфликта между разными идеологиями, следовательно, появ-ляются в речи как сторонников, так и противников данной иде-ологии. Обратим внимание также на классификацию Клушиной: 1) социальные идеологемы, которые «отражают установки и ориентиры общества на конкретном отрезке его развития», например, держава, мессианизм; 2) личностные идеологемы, которые «складываются вокруг руководителя государства, лю-бого значительного политического лидера, героев/ антигероев своего времени», например, вождь морового пролетариата, гениальный вождь и учитель, генеральный конструктор, вер-ный ленинец, архитектор перестройки, царь Борис и т.д.56. Сомнение вызывает здесь понятие «личностных идеологем». Номинации лидеров, конечно, ассоциируются с репрезенти-руемой ими идеологией, но разве «любой» из них становится символом данной идеологии. Кажется, что выбор примеров не-случайно ограничивается номинациями самых видных лидеров СССР57 и РФ (Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Горбачев и Ель-цин). Следует обратить внимание и на смешанный подход Клуши-ной к самому понятию идеологемы: С позиций коммуникативной стилистики идеологема — о с н о в н а я а в т о р с к а я и д е я [выделение мое — П.З.], имеющая политическое, экономическое или социальное значение, ради которой создается текст. Идеологема ложится в основу публицистического текста и организует все 56 Н.И. Клушина, Интенциональные категории публицистического тек-ста (на материале периодических изданий 2000–2008 гг.). Автореф. дис. докт. филол. наук, МГУ им. Ломоносова, Москва 2008, http://oldvak.ed.gov. ru/common/img/uploaded/files/vak/announcements/filolog/22-12-2008/Klu-shina.doc (29.06.2016). 57 Косвенным подтверждением идеологемности фамилий некоторых полити-ческих (идеологиполити-ческих) лидеров может быть наличие в дискурсе соответ-ствующих названий идеологических направлений — марксизм, ленинизм, сталинизм и т.д.
