Владимир (Зеев) Жаботинский и русская литература

Марк Соколянский

Владимир (Зеев) Жаботинский и

русская литература

Studia Rossica Posnaniensia 28, 43-53

1998

STU D IA R O SSIC A POSNANIENS1A, vol. XXVIII: 1998, pp. 43-53. ISBN 83-232-0887-5. ISSN 0081-6884. Adam M ickiew icz University Press, Poznań

В Л А Д И М И Р (ЗЕЕВ) Ж А Б О Т И Н С К И Й И РУ СС К АЯ Л И Т Е Р А Т У Р А

V L A D IM IR JA B O T IN SK Y A N D R U S S IA N L IT ER A TU R E

М А Р К С О К О Л Я Н С К И Й

ABSTRACT. The essay deals with the Russian literary heritage o f the well-known Zionist leader and man o f letters Vladimir (Zeev) Jabotinsky. He began his literary career as a Russian journalist and translator, and his main literary works were written in Russian. His critical articles on Russian culture and literature are also o f special interest.

The emphasis o f this study is put on necessity to investigate .labotinsky’s Russian works in the wide context o f Russian literature o f the 1st half o f the 20th century.

Марк Соколянский, Одесский государственный университет, Кафедра всемирной ли­ тературы, ул. Петра Великого 2, 270057 Одесса, Украина. П режде всего, по-видимому, необходимо об осн овать правомерность так ой ф орм ули ровки темы. Ведь у каждого, кто хоть частично знаком с русскоязы чны м творчеством Ж а б о ти н ско го , может возникнуть за к о н о ­ мерный вопрос: а не выносится ли таким образом сложная и интересная л ичность видного публициста и беллетриста, как и его наследие, за р а м ­ ки русской литературы , с которой его творчество (при таком взгляде на него) соотносится как бы извне, а не изнутри? С егодня о В ладимире (Зееве) Ж а боти н ском (1880-1940) чаще всего в сп о м и н а ю т как о крупном политическом деятеле, лидере т. наз. р ев и ­ зионистского кры л а в мировом сионистском движении, провозвестнике независимого еврейского государства и мужественном борце за его с о зд а­ ние. М еж ду тем, урож енец Одессы, он имел д о с т а т о ч н о г р о м к о е имя в российской ж урналистике и „пускался” на л итературн ы е дебю ты еще до того, как проникся идеями сионизма. Я не помню, какие планы были у меня в конце 1903 года, - в сп о ­ минал Ж а б о ти н ск и й позднее, в автоб иограф ич еской книге Повест ь м ои х дней. - Быть может, я мечтал, как это водится у молодежи, завоевать оба мира, на п ороге которы х я стоял: обрести лав ров ы й венок «русского» писателя и фуражку рулевого сионистского ко р а б л я ...” 1. Его роль в м и ­ ровом сионистском движении общеизвестна, призн ан а и в зн ач итель­ 1 В. Ж а б о т и н с к и й , Повесть моих дней, Иерусалим 1989, с. 53.

44 М. С о к о л я н с к и й ной мере исследована. Ч то же касается второй части сф орм ули ров ан н ой им дилем мы , тут дело обстоит посложнее. П лан ка, поднятая м н о г о с т р а ­ дал ьн ой и мощ ной русской л итературой XX века, рас п ол ож е н а столь в ы ­ соко, что претендовать на „ л а в р ы ” смогли далеко не многие, да и б о л ь ­ шую часть своей жизни и творческой энергии отдал Ж а б о ти н ск и й отню дь не литературе. В историю он вошел, главным об р азо м , как одна из самых ярких фигур в истории сионизма, а тал антли вы й л итер ато р , писавш ий на н еск о ль ки х язы ка х, но, г л а в н ы м о б р а з о м - на р у с с к о м , б ы л о тсл о н ен и отодвинут куда-то на задний план, выпав на немалый срок из поля зрения историков культуры. Н е к о т о р ы е израильские и американские б иограф ы Ж а б о т и н с к о го чересчур од нозн ач н о восприняли отдельные декл араци и в ид н ого п о ­ л итического деятеля, касающиеся его отношения к русской литературе. К примеру, в содерж ательном предисловии Иосефа Н едавы к а в т о б и о ­ графической прозе Ж а б о ти н ск о го встречается характерн ое обобщение: „...Он не лю бил русской литературы с душевной путаницей ее творцов, их самобичеванием и копанием в себе...”2. На п р о ти в о п о л о ж н о м полю се п о ­ падаю тся панегирические преувеличения, осн ован ны е на н ед остаточной ком петентности, а потому и не стоящие в н и м а н и я3. Думается, прав Д ж о ­ зеф Ш е х т м а н , сп равед л и во сч и таю щ и й , что согласиться с п оздн ей ш и м признанием Ж а б о ти н ск о го о том, что русская культура б ы л а для него „получуж ой” , мог лишь тот, кто не был знаком с его личн остью и т в о р ч е ­ ств ом 4. Вообще многие высказывания Ж аботинского о родной культуре и р о д ­ ном языке, о си м п а т и я х и а н т и п а т и я х т а к о г о р о д а были сд ел ан ы в к о н ­ тексте об остренной полемики, без учета которой невозмож но р е к о н с тр у и ­ р о в ать истинное отнош ение этого тал а н тл и во го человека к личностям , н арод ам , культурам. Взять, к примеру, его признание по поводу своего родного языка: „И тальянский по сей день для меня мой язык, в озм ож н о, даже в большей степени, чем русский, хоть-я теперь и запи наю сь и п о д ы ­ скиваю заб ы ты е слова в р а з г о в о р е ”5. Бы ло бы наивно п р ин и м ать это л ю б о п ы тн о е высказы ван ие б езоговорочно. Н астоящ ий п олиглот, ак ти в ­ но п ользовавш и й ся (то есть говоривш и й , писавший и читавш ий) восемью язы ками, Ж а б оти н ски й все же вы рос в русскоязы чной по преимуществу Одессе, учился в русской гимназии, р аб отал в русских газетах, да и в л и ­ тературной деятельности предпочитал русский язык. Д аж е покинув Р о с­ 2 Там же, с. 10.

3 См., напр.: S.Z. S h n e i d e r m a n , J a b o tin sk y’s Great Impact on Russian L iterature, „The Jewish Herald” 1966, 12 July, c. 7.

4 J.B. S c h e c h t m a n , Rebel and Statesman. The Life and o f Vladimir Jabotinsky. The Early Days, N ew York 1961, c. 40-41.

Владимир (Зеен) ЖаСютиискии и русская лит ерат ура ₄₅ сию, он по-русски никогда не „запи н ал ся” , и слов ему не нужно бы ло „п о д ы с к и в а ть ” . Н аоборот, у других людей подмечал он неточности в р у с­ ской речи; даже о своей матери писал, что „она п роизвод ил а р а з р у ш и ­ тельные действия в русской г р а м м а т и к е ”6. О своем друге и героическом соратнике И. Т рум п ельдоре писал, что тот „по-русски гов орил хорош о, хотя в Палестине научился немного «петь»” . Сам Ж а б о ти н ски й ценил хорош ую русскую речь. Кстати, в своих сочинениях назы вает он Трум- п ельдора в русской патроним ической манере „И оси ф В л а д и м и р о в и ч ” и восхищается тем, что Трум п ельдор был хорош о начитан в русской л и ­ тературе, „ ч и тал д а ж е вещ и, к о т о р ы х н и к то не ч итал, П о т е б н ю и т.п. - и помнил каждую с троч ку”7. В самом деле, автор П овест и м ои х дней признавался, что „не склонен углубляться в бездны д у ш и ” , что предпочтение, отдаваем ое им зап ад н ы м аван тю рн ы м ром а н а м перед русской п розой, спасло его от чрезмерной рефлексии и преждевременного старения. Н о такие признания стоит с о ­ отнести с известными фактами. В той же ав тоб иограф ии Ж а б о ти н ски й пишет о л ю би м ы х им Пуш кине и Л ерм он тове, которы м и как и Ш е к с ­ пиром (п ервон ачальн о в русских переводах), зачитывался с детства и знал чуть ли не наизусть. Свой критический вердикт вы носит он „остальной русской л и т ер ату р е” , делая при этом нем аловаж ны е исключения для русской поэзии (всей!) и р о м а н а Г он ч ар о в а Обрыв. Совсем еще молодым человеком написал он в итальянскую газету „ А в а н т и ” статью о „ли те­ ратуре н астроени я” , где речь шла о Чехове и Горьком. В своем фельетоне М ракобес апеллирует к авторитету Герцена, там же цитирует две строчки из стихотворения Пушкина П олководец, впрочем, цитаты из русской к л а с ­ сической поэзии можно встретить у Ж а б о ти н с к о го в самых разны х т е к ­ стах. К.И. Чуковский вспоминал, что в 1916 г. во время их встречи в Л о н ­ доне Ж а б о ти н ск и й живо интересовался русской литературой , р а с с п р а ­ шивал об Алексее Толстом и Леониде А ндрееве8. М н огие фельетоны с о ­ д ерж ат свидетельства того, что их автор в нимательно следил за текущей русской литературой и критикой. О газете „Русские В ед ом ости ” у п о м и ­ нал в зрелые годы не без нежности: „старая честная газета, гордость р у с­ ской п еч ати ” , слышится в этой фразе уважительное отнош ение к п ере­ довой русской прессе. По восп ом и нани ям одного из друзей, до конца жизни любил играть, загады вая две строчки из русских стихов, чтобы его собеседники п родолж али. Нередки в его русскоязычных сочинениях п о зд ­ них лет российские поговорк и, пословицы , даже кол локв и альн ы е словеч­ ки и о б ороты . С отрудн и чал с парижским русскоязы чны м еженедельни­ ком „Р ассвет” вплоть до закрытия оного в 1935 г. 6*Там же. с. 6. 7 Там же, с. 115-116. 8 Рахиль Павловна Марголина и ее переписка с Корнеем Ивановичем Чуковским, Jerusalem 1978, с. 62.

46 М . С о к о л я н с к и й В вышедшей в 1928 г. его книге об истории еврейского л еги он а в П а ­ лестине есть всего одна стихотворная цитата: От Рущука до старой Смирны, От Трапезунда до Тульчи, Скликая псов на праздник жирный, Толпой ходили палачи. Ч етверостиш ие это взято из стихотворения П уш ки на С т амбул гяуры нынче славят, которое не отнесешь к самым хрестоматийным. Н а д о п о ­ лагать, что, приводя пушкинские строки, Ж аботи н ски й не и спы ты вал н а ­ добн ости загляды вать в том и к стихов лю бимейш его из русских поэтов. Д а и вся-το книга о еврейском легионе, в отличие от созданной на иврите П овест и м о и х дней, н а п и с а н а по-русски, и н а зв а н и е ее - С лово о полку - вы зы вает ассоциации с памятником древнерусского средневекового эпоса. Впрочем, перечень фактов, подтверж даю щ их хорошее знание Ж а- ботинским русской л итературы , можно было бы продолж ать. К тому же и воздействие русской литературы (российской словесности) на Ж а б о - тинского как писателя можно обнаружить не только в обилии ц итат и р е ­ минисценций или в поэтике заглави й 9. К ак русский л и тератор (то есть автор, писавший на русском языке) Ж а б оти н ски й проявил себя в нескольких ипостасях - как переводчик, публицист, д р а м а т у р г , п р о за и к . Д е б ю т и р о в а л он еще в ю н о с т и , создав в возрасте семнадцати лет прекрасный перевод стихотворения Э д гара По Ворон, н апечатанны й позднее, в 1903 г., в одесском сборнике Наш и вече­ ра, вышедшем под редакцией А.М . Ф е д о р о в а 10. П ереводил и другие стихотворения ам ери кан ского поэта и не только его. О собого у п о м и н а ­ ния заслуж ивают переведенные Ж аботи н ски м стихи Х а и м а -Н а х м а н а Бялика, выш едшие отдельным сборником впервые в 1914 г. и в ы д ер ­ жавш ие за семь лет шесть и з д а н и й 11. Как публицист имел он громкое имя, будучи, пожалуй, на рубеже веков самым знаменитым ж урн ал и стом Ю га России: одесские газеты (главным об разом , „Одесский л и с т о к ” и „О дес­ ские н о во с ти ”) оп убликовали с 1898 по 1913 гг. более шестисот его мате­ ри ал ов; в ы с ту п л е н и я Ж а б о т и н с к о г о в с т о л и ч н о й печати т а к ж е не п р о ­ шли мимо внимания читающей публики. Л учш ие из его п у б л и ц и с т и ч е ­ 9 В этой связи представляет интерес гипотеза С. Шварцбанда о том, что у мотива „девичьего падения” в романе Самсон Назорей было два источника: Иосиф Флавий и Гавриилиада Пушкина. (См.: R. F r i d m a n, S. S c h w a r z b a n d, К вопросу об ис­ точниках повести Вл. Ж аботинского „ Самсон Н азорей”, „Jews and Slavs. Papers in West and East European Languages”, Jerusalem 1996, vol. 4, c. 219).

10 Наши вечера. Л и т ерат урн о-худож ест венн ы й сборник, вып. I, Одесса 1903, с. 62-65.

11 См.: Материалы к библиографии. В: У истоков русской советской литературы

Владимир (Зеев) Ж аботинский и русский лит ерат ура _{4 7} ских произведений составили книгу Ф ельетоны, выдерж авш ую н есколь­ ко изданий. И з поэтических произведений Ж а б о ти н с к о г о на русском языке в ы ­ делим поэму Бедная Ш арлот т а (об убийце М а р а т а Ш а р л о т т е Корде), изданную в С анкт-П етербурге. К ак д р ам а ту р г Ж а боти н ски й оставил три пьесы: М инист р Гамм (Кровь), Л адно и Ч уж б и на; две п ерв ы е ста ви л и сь в свое время Одесским городским театром. Н о, конечно же, наиболее весом в кл ад в русскую литературу Ж а б о ти н ск о го -п р о за и к а. П о м и м о ряда н о в е л л 12, это и уже упомянутое Слово о полку и две главны е книги п и ­ сателя - ро м а н ы Самсон Назорей и Пятеро. Думается, п риш ла пора р а с ­ см атри вать Самсона Н азорея в ряду русских ро м а н о в на библейские с ю ­ жеты, огран и чи вш и сь хотя бы рам кам и межвоенного периода в истории л итературы . Ч то же касается книги П ят еро, очень кол ори тн о во ссо зд аю ­ щей атмосферу одесской жизни начала X X века и затрагиваю щ ей целый ряд проблем общ ероссийского и общечеловеческого характера, то ее „не- в к л ю ч е н н о сть ” в историко-типологический ряд русской прозы о б ъ яс н я­ ется прежними идеологическими запретами и недостаточной ш и ротой взгляда новейших историков литературы. Есть еще одна ипостась Ж а б о ти н ск о г о как русского литератора. Он был и критиком. Разумеется, этот р о д творческой деятельности не з а н и ­ мал его специально и тем более - не был для него основным. М н огие к р и ­ тические суждения Ж а б о ти н с к о го рассы паны в его статьях и фельетонах, п освященных, главны м о б разом , другим тем ам, однако есть - пусть и в не­ б оль ш ом количестве - и критические эссе. П аф ос л ит ер ату р н о -кр и ти ч е­ ских в ы сказы ваний Ж а б о ти н ск о го зачастую определялся контекстом затрагивавш и хся им социальны х вопросов и политической полемики. Н о именно в них содержится материал, позволяю щ ий в ходе кон текстуаль­ ного рассмотрения и преодоления зачастую неизбежных полемических заострений выявить некоторы е принц ип и альны е моменты в отнош ении а в т о р а к русской литературе, частью которой было и его собственное творчество. В целом ряде статей Ж а б о ти н ск о го содержатся серьезны е претензии к р усской л и т е р а т у р е , о б у с л о в л е н н ы е п реж де всего ее соотнесенностью с „еврейским в о п р о с о м ” . Это статья О „евреях в русской лит ера т ур е" (1908 г.), Четыре ст атьи о „Чириковском инцидент е” (1909 г.), О нацио­ нальном воспитании (1910 г.) и некоторы е другие. П он и м ая всю сложность культурного статуса о б р азо в ан н о го еврейства в России, Ж а б о ти н ски й тем не менее решается ставить вопрос об отнош ении евреев начала X X в. к российской словесности. „...М ы, евреи нынеш него переходного в р е ­ мени, вырастаем как бы на границе двух миров. По сю сторону - еврей­ 12 См., напр.: Altalena, В студенческой богеме. Новеллы, Одесса 1903 (Altalena - ли­ тературный псевдоним В.Е. Ж аботинского).

48 M. С о к о л я н с к и й ство, по ту сторону - русская культура... Мы узнаем русский н а р о д по его культуре - главны м об р азо м , по его писателям, то есть по л учш им , высш им, чистейшим проявлениям русского д уха...” 13. Спустивш ись, од нако, с горных высот русского духа, Ж а боти н ски й сравн и вает л ю б о в ь еврея ко всему русскому с „унизительной л ю бов ь ю свинопаса к ц а р е в н е ” (29-30), не делая при этом никаких исключений. Об щ и й взгляд на русскую литературу в связи с ее отнош ением к „е в ­ рейскому в о п р о с у ” содержится в статьях О Чириковском инциденте и о с о ­ бенно четко - в четвертой статье этого цикла, озаглавлен н ой Русская ласка. Не избегая острых углов, а как бы нап ротив - устремляясь к ним, автор статьи высказы вает претензии ко всей русской литературе, ко т о р а я „со времен Р ад и щ ев а слави ла свободу и милость к падшим п р и з ы в а л а ” , а вместе с тем „устами своих лучших ни одного д о б р о г о слова не ск азал а о племенах, угнетенных под русскою д е р ж а в о й ” (86). Заметим, что в о б ­ щем обвинении Ж а б оти н ски й гов ори т не только о своих соплеменниках, но обо всех угнетенных н ар о д ах россий ской империи, и это не поза. Он и в самом деле немало писал об угнетенности (в том числе и культурной) разн ы х н ародов, в частности - украинского; в этой связи особо интересны его статьи: Урок юбилея Ш евченко, Ст руве и украинский вопрос, Кры мская колонизация и др. Но в Русской ласке он пишет уже не о п олитическом колоссе, угнетающ ем н ароды , а о русской литературе, к отора я „руками своих лучших и устами своих первых щедро оделила ударам и и об ид ам и все народ ы от А м у р а до Д н епра, и нас (евреев - М.С.) больш е и г о р ш е всех” (86). В створ рассуждений публициста п оп а да ю т и П уш кин (статья д аж е снабжена п у ш к и н ск и м э п и г р а ф о м : „К о мне п остуч ал ся п р е зр е н н ы й еврей...”), и Гоголь, а такж е Тургенев, Н екрасов, Д остоевский, Чехов и не то л ьк о они. Пы таясь представить что-то „в противовес этому сп и ску” (90), Ж а б о ти н ск и й не может п рипомнить ничего, „кроме одной статейки Щ ед р и н а и одной статейки Ч и ч е р и н а ” , презрительно отзы ваясь о „ с л а ­ д еньком, нестерпимо-бездарном мачтетовском «Жиде» в пьесе Ч и р и к о в а Е вреи, которая, по мнению критика, „красуется где-то за п о рогом ху­ д о ж е с т в а ” . Не разделяет он и общих в осторгов по поводу рассказа К о ­ р ол ен ко Судный день. Статья Русская ласка л акон и чн а, а л аконизм при столь резкой з а ­ остренности обвинений обрек некоторы е из них на недостаточную д о к а ­ зательность. Несомненно, некоторы е из обвинений Ж а б о т и н с к о г о могут быть оспорены , если вы вести дискуссию из к р и т и к о -п у б л и ц и с т и ч е с к о й в литературоведческую плоскость. Разумеется, не ж урн али стского спора, а изучения заслуживает идейный антисемитизм Д остоев ск ого и б есс п ор­ 13 В. (3 e е в) Ж а б о т и н с к и й, Избранное, Иерусалим 1989, с. 28. (Дальнейшие сноски на это издание - в тексте статьи; страницы указываются в скобках).

Владимир (З еев) Ж аботинский и русская лит ерат ура ₄₉ на а н т и с е м и т с к а я о к р а с к а н еск ольки х н ек р а со в ск и х стр о к и т.д. и т.п. Н о в прим ерах из П у ш к и н а и Г о го л я , Л е с к о в а и Ч е х о в а Ж а б о т и н с к и й не всегда судит безукоризненно точно. Нуждаясь в высоких образцах для противопоставления, критик в сп о ­ минает польскую литературу, где „есть Элиза О жеш ко, есть знамениты й Я нкель, н аписанны й М ицкевичем в то самое время, когда П уш кин м а ­ левал своего жида С о л о м о н а из Скупого рыцаря" (90). В самом деле, С о л о ­ мон - это не Н а тан М удрый, фигура не самая п ривлекательная, особенно если учесть характер намека-предложения, сделанного им Альберу. Н о, восп ри н и м ая персонажей не и золирован н о, а в их системе, зададимся вопросом: „Разве приукрасил Пушкин самого А льбера, пусть о тк а зав ш е­ гося от предложения С ол о м о н а , но пожалевшего, что герцог не допустил его дуэли с Б арон ом (исход которой был бы вне всяких сомнений п ред­ решен) и фактически сведшего отца в могилу?” Д а и чего только стоит его о ксю м орон н ое приветствие, адресованное ростовщ ику: „П р о к л яты й жид, почтенный С олом он...!” (90). О писание избиения евреев в Тарасе Бульбе, о котором вспоминает а в ­ то р статьи, действительно дает повод для р азго в о р а, н ачатого в Русской ласке, но в произведении - как бы ни был настроен сам автор - следо­ вало бы д и ф ф е р е н ц и р о в а т ь т о ч к у зрен и я п ер со н аж ей (а об щ ая т о н а л ь ­ ность описаний в Тарасе Бульбе задана не м и р о о щ у щ е н и е м Г о г о л я , а м и ­ роощ ущ ением и зображ ен н ого казачества) и точку зрения автора. П о ­ следняя крайне редко представлена в его романтической повести. Одно из исключений составляет п роницательное замечание о „ м н о го н а ц и о н а л ь ­ ном предместье” З а п о р о ж с к о й Сечи, ко то р о е , по словам сам ого автора, „одевало и корм ило Сечь, умевшую только гулять да палить из руж ей ” 14. Можно было бы возразить и против идентификации сказовой манеры „чрезм ерн ого писателя” (выражение Б.М. Эйхенбаума) Н.С. Л ескова и его собственных взглядов, и по поводу „п равдивого б езр азл и ч и я” (89) Ч е х о ­ ва к евреям в повести Степь. Д а и о Короленко в данном контексте можно бы л о бы говорить не тол ьк о в связи с рассказом Судный день, к тому же статья б ы л а написана ранее потрясш его прогрессивную часть общества „дела Бей л и са” , в ходе которого В.Г. К оролен ко сыграл самую б л а г о р о д ­ ную роль. С ловом, по частностям может быть немало возражений, но дело в д ан н ом случае не только и не столько в частностях. Главны м гр е­ хом русской л итературы - классической и современной - считает Ж а б о ­ тинский „асем ити зм ” , то есть полное безразличие к угнетенному состоя­ нию еврейского народа. Это качество считает он предтечей анти сем и ­ ти зм а (77). О б винительны е сентенции Ж а б о ти н ск о го -к р и ти к а по адресу русской л и т е р а т у р ы м ож н о б ы л о бы п ривести и в б о ль ш е м ко л и ч е ств е, но д а ­ 14 Н.В. Г о г о л ь, Собрание сочинений в 6-ти т ом ах, т. 2, Москва 1959, с. 52.

50 М. С о к о л я н с к и й же в некоторых из п р о ци ти рованн ы х замечаний нетрудно зам етить, как св оеобразно, подчас гротескно сочетаются упреки в асемитизме (либо антисемитизме) и констатация высоких поры вов „чистейших проявлений д уха” и т.п. Т ак ого р о д а сочетания нуждаются в объяснении. Д ел о в том, что в основе подхода Ж а б о ти н ск о го -к р и ти к а к русской л итературе лежали два соверш енно различны х принципа. Один из них можно условно назвать политико-этическим: критик упрекал - и не без оснований - великую литературу и ее крупнейших мастеров в б е зр а з­ ли ч и и к угн етен и ю этни чески х м еньш и н ств и м перии и п реж д е всего - евреев. Второй принцип можно назвать эстетическим; зная то л к в и с­ кусстве слова, Ж а б оти н ски й четко осознавал, каких художественных вершин д остигла российская словесность. Не случайна гневная отповедь, которую автор Русской ласки дает л ег­ ко во о б р а ж ае м о м у „газетному п ош ляк у” , способному обвинить кри ти ка в „ненависти к русской л итер ату р е” . „Между прочим, - пиш ет он, - рус­ скую литературу я очень ценю, включая и этого самого Г оголя, п отому что ли т ература д олж на быть прежде всего тал антл и ва, и русская л и т е­ р ату р а - далеко не в пример иным прочим отраслям русской н а ц и о н а л ь ­ ной жизнедеятельности - этому условию уд овл етворяет” (91). Н а зва н н ы е два критерия сталкивались между собою , входя подчас в неп рим ири м ое противоречие, бросающееся в глаза и сегодня при сп окойном , а н а л и т и ­ ческом чтении критических фельетонов Ж аботи н ского. Н есомненно и то, что сделавший политику своим главны м поприщ ем и п одчинивш ий всю свою жизнь б орьбе за создание независимого еврей­ ского государства, Ж аботи н ски й волей-неволей приглушал свое эстети ­ ческое чувство и тогда, когда речь заходила об искусстве. В так ой-то мере это противоречие, как и конф ликтное сочетание двух жизненных линий самого автора, наш ло отраж ение в его р о м а н е Самсон Назорей. Главны й герой р о м а н а тяготеет к цивилизации, проявления к о ­ торой находит за пределами родной земли, но выстраданны й патри отизм заставляет его подчинить всю свою жизнь борьбе. Перед лицом насущ ­ ных чаяний своего народа он сталкивается с н еобходимостью не тол ько укрощ ать свой тем перамент и гордость, но и перестраивать ш калу и сп о­ ведуемых ценностей. В оспоминание о художественной прозе Ж а б о ти н ск о го в о зр а щ а е т нас к вопросу о его творческом участии в русской л итературе X X века. А в т о ­ ры очень интересной статьи о Самсоне Назорее Р. Ф ри дм ан и С. Ш ва р ц - банд в ы с к а з ы в а ю т мнение, что „ ф у н к ц и о н а л ь н а я с п е ц и ф и к а ” п р о и з ­ вед ен ия п о з в о л я е т сч и тать его „ ф а к то м т о л ь к о ев рей ск ой л и т е р а т у р ы и н и к а к о й д р у г о й . .. ” 15. Если рассм атривать эту „фун кц и ональн ую спе­ ц и ф и ку” в рам ках д е я те л ь н о с ти с а м о го писателя в 1920-е годы, такая 15 R. F r i d m a n, S. S c h w a r z b a n d, указ. соч., с. 211.

Владимир (Зеев) Жаботинский и русская литература ₅₁ постановка вопроса правомерна. Но у каждого состоявшегося художе­ ственного произведения - а эстетическая состоятельность С амсона Назо- р ея н ем о м н е н н а -е с т ь еще и х у д о ж е с т в е н н о - ф у н к ц и о н а л ь н а я специфика, которая может быть осмыслена пусть даже с большим опозданием. Можно лишь сожалеть о причинах такого опоздания, отыскиваемых как в сложной истории нынешнего столетия, так и в отсутствии целостной картины истории русской литературы XX века, зафиксированной в боль­ шинстве существующих историй литературы и литературно-справочных изданий. В какой-то мере „виноват” в своей отлученности от российской сло­ весности и сам Владимир Жаботинский. Еще в статье О „ евреях в русской лит ерат уре” (1908 г.) он поддержал мысль, высказанную его гимназическим другом К. Чуковским, о том, что „евреи пока ничего не дали русской литературе” (63). Через несколько лет он высказался еще более безапелляционно: „...русский народ свою литературу создал без всякой помощи евреев” (155). Да и позже Жаботинский не отказался от своего пророчества, что евреи-де вряд ли дадут что-то существенное русской литературе. Понятна логика рассуждений выдающегося человека, не желавшего, чтобы его соплеменников „милостиво” допускали к служению „у чужого чертога” . Наступив на горло собственной песне и не приняв во внимание даже свой личный опыт, В. Ж аботинский явно ошибся в этом пророчестве. В 1908 г. он мог еще не усмотреть первых ростков творчества ряда русских литераторов еврейского происхождения, но уже в пору создания Самсона Н азорея трудно было, даже живя на Западе, не заметить Бабеля, Пастернака, Мандельштама. На исходе XX века ош и ­ бочность обсуждаемого прогноза особенно очевидна. В статье О „ евреях в русской лит ерат уре ” затронул критик и еще одну важную проблему - проблему национальной принадлежности литера­ турного произведения, предложив нестандартное решение: „...B наше сложное время «национальность» литературного произведения далеко еще не определяется языком, на котором оно написано...” (65). Это далеко не бесспорное заявление не следует, конечно, ставить в один ряд с вердиктами тех мракобесов, которые выбрасывали из немецкой лите­ ратуры Л иона Фейхтвангера и Анну Зегерс или объявляли не русскими литераторами Василия Гроссмана и Бориса Слуцкого на основании лишь национального происхождения писателей. Ж аботинский мыслит по-ино­ му: „Реш ающим моментом является тут не язык, и с другой стороны даже не происхождение автора, и даже не сюжет: решающим моментом явля­ ется наст роение автора - для кого он пишет, к кому обращается, чьи д у­ ховные запросы имеет в виду, создавая свое произведение” (65). Единомышленников Жаботинского встречаем мы и в современной культуре. Здесь прежде всего стоит вспомнить проницательного критика и тонкого переводчика Ш имона Маркиша, много пишущего о т. наз.

52 М . С о к о л я н с к и й „русско-еврейской культуре” 16. Богаты е по материалу, убедительные в д е ­ талях, статьи М а р к и ш а 17, посвященные этой теме, не содержат, к со ж ал е­ нию, методологически-литературоведческой трактовки эксплуатируемого понятия. О дна из его статей, так и названная Русско-еврейская к ульт ур а , снабжена п одзаголовком: П очем у?Зачем ?Д ля чего?Д ля кого?, но это п р о ­ стенькое перечисление разве что вызы вает ассоциацию со зн амениты м детским стихотворением Р. К ип ли нга о вопросительны х местоимениях, однако мало что проясняет. Представив интересный онтологический ряд, к ритик не озаботился гносеологическим обоснованием р а з р а б а т ы в а е м о ­ го им понятия. По такому образу и подобию можно, наверное, соорудить и много других „гибридных” историко-литературных понятий, которые бу­ дут э ф ф ек тн о с м о тр еть ся в критической полемике, но мало что прибавят к п он и м а н и ю н а ц и о н а л ь н о й атри б уци и художественны х п роизведений. Здесь не место вести подробную полемику о принципах определения „н ац и он ал ьн ой п ри н ад леж н ост и ” литературы . В истории культуры д е й ­ ствительно известны нелегкие примеры определения так овой , как, д о ­ пустим, в случае с ирландской англоязы чной литературой , творчеством немецкоязычных писателей-пражан, наследием Генри Джеймса... Д у м а ­ ется, что создавший главны е свои произведения на русском языке В. Ж а ­ ботинский, зачисляемый и Ш. М аркиш ем и А. Н ахимовским в „русско- -еврейские писатели” , должен быть с большей определенностью соотн е­ сен с той литературой , на которой был воспитан, к которой уже в м о л о ­ дости п риобщ ался, в которой заявил о себе не в меньшей мере, чем б о л ь ­ шинство писателей-эмигрантов. К.И. Чуковский, утверждавший в письме к Р. М ар го л и н о й , что в д р у ­ ге его юности „бы ло что-то от пушкинского М о ц ар та, да, пожалуй, и от самого П у ш к и н а ” 18, поразился переменам в облике б ы л ого друга, увидев портрет п ож и лого Ж а б оти н ского. И зраильская корресп онден тка Ч у к о в ­ ского п ро к о м м е н т и р о в ал а метаморфозу Ж а б о ти н ск о го так: „ П у ш к и н ­ ский ры ц а р ь бедный сгорел душой от видения, н еп остиж имого уму, и н а ­ всегда п реоб рази л ся...” 19. И нтересно, что в обоих письмах присутствуют пушкинские ассоциации. Впрочем, и в эмигрантские годы Ж аботи н ски й в оспринимался иными русскими писателями как соб рат по перу, пусть стоящий особн яком , но 16 Понятие „русско-еврейская литература” ввел в о б и х о д русский литературовед и критик В. Львов-Рогачевский в книге Русско-еврейская лит ерат ура (Москва 1922). Из новейших трудов на эту тему укажем на книгу: A. S t o n e N a k h i m o v s k y ,

Russian-Jewish Literature and Identity, Baltimore-London 1992. Есть в этой книге и глава

о В. Ж аботинском (с. 45-69).

17 См., напр.: Ш. M а р к и ш, Бабель и другие, Киев 1996; он же, Русско-еврейская

культ ура - Почему? Зачем?Для чего?Для кого?, „Егупец”, Киев 1996, вып. 2, с. 85-91.

18 Рахиль Павловна Марголина и ее переписка..., указ. соч., с. 61. 19 Там же, с. 58.

ВлиОимир (Зеев) Ж аботинский и русская лит ерат ура ₅₃ тал а н тл и вы й и зан и м аю щ ий четкие позиции. В 1930 г. б ывш ий редактор „М осковски х В едом остей” писатель-эмигрант М ихаил О соргин писал в п ариж ском „Рассвете” : „...В русской литературе и публицистике очень много тал а н тл и вы х евреев, живущих - и пламенно живущих - только российским и интересами. При моем полном к ним уважении, я все-таки больш ой процент пламенных связал бы веревочкой и отдал вам в обмен на одного холодн о-лю безн ого к нам Ж а б о т и н с к о го ...”20. На всех п роц и ти рова н н ы х суждениях лежит печать то ли места (г д е в ы с к а з ы в а л о с ь мнение), то ли в р ем е н и , то ли в з а и м о о т н о ш е н и й . Эти субъективные оценки долж ны быть учтены при создании более о б ъек­ тивной к артин ы соотнесенности Ж а б о ти н ск о го с русской л итературой X X стол етия21. Хотя в последнее время немало бы ло сделано для п рео­ доления инерци он ной дихотом ии в тол кован и и истории русской ли т е­ р атуры у х о д я щ е го века, тем не менее многие писатели еще ждут издания и переиздания своих произведений в стране, которая де-факто б ы л а их р о д и н о й , ждут осмысления своего наследия, вклю ченного в широкий к о н ­ текст российской культуры. Один из таких писателей - Владимир Ж аботинский. 20 Цит. по: И. О p е н, Владимир (Зеев) Жаботинский. В: В. Ж а б о т и н с к и й , И збранное, указ. соч., с. 12. 21 Первой попыткой „возвращения” Ж аботинского в русскую литературу можно считать статью о нем (увы, не свободную от неточностей) в трехтомном биографи­ ческом словаре Русские писатели 1800-1917. См.: Русские писатели 1800-1917. Биогра­ фический словарь, т. 2, Москва 1992, с. 250-251.