Татьяна КВЯТКОВСКА
ДИАЛОГ
В ПРАГМАЛИ ПЕРСПЕКТИВЕ
(вводные слова в речи п романа Н.С. Лескова «На
СТИЧЕСКОИ
i
Библиотека научного сборника
«Studiu methoclologica»
Татьяна К В Я Т К О В С К А
ДИАЛОГ
В ПРАГМАЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ
(вводные слова в речи персонажей романа Н.С. Лескова «На ножах»)
Ответственный редактор:
доктор филологических наук, профессор П. Червинский
КРОК, Тернополь
2010
Рецензенты:
доктор филологических наук, профессор Я. Вежбиньски док гор филологических наук, профессор X . Фонтаньски
Квятковска Т. Диалог в прагмалингвистической перспективе (вводные слова в речи персонажей романа Н.С.
Лескова «На ножах»). - Тернополь: Крок, 2010. - 116 с.
ISBN 97Х-966-2362-29-9
ISBN 978-966-2362-29-9 О Т. Kwiatkowska, 2010
С О Д Е Р Ж А Н И Е
В В Е Д Е Н И Е 4 О С Н О В Н Ы Е П О Н Я Т И Я И П О С Т У Л А Т Ы 7
I. В В О Д Н Ы Е С Л О В А , О Б Е С П Е Ч И В А Ю Щ И Е
В З А И М О П О Н И М А Н И Е В Д И А Л О Г Е 21 1, Схема "я твой д р у г " - "я твой д р у г " 22 2. Схема "ты мне полезен" - "ты мне полезен" или "я прав" -
"я прав" 33 II. В В О Д Н Ы Е С Л О В А И Р Е Ч Е В О Е В О З Д Е Й С Т В И Е (^)
или (<—) 46 1. Речевое воздействие с позиции ведущего разговор (•—>) 48
1 .а. Коммуникативная схема: "я хочу знать" - "я не
понимаю, но принимаю т е б я " 48 1.6. Коммуникативная схема "вы мне н у ж н ы " 58
2. Речевое воздействие одностороннего типа с позиции
подчиненного (<—) 77 2.а. Коммуникативная схема "вы мне не н у ж н ы " 77
III. В В О Д Н Ы Е С Л О В А В Ф У Н К Ц И И П О П Ы Т К И
О С У Щ Е С Т В Л Е Н И Я Р Е Ч Е В О Г О В О З Д Е Й С Т В И Я ( ^ ) . . . 88 1. Коммуникативная схема "я ничего не хочу" - "мы тебя
п о н и м а е м " 89 2. Коммуникативная схема "я тебя не принимаю, ты мне не
интересен" - "я з н а ю " 93
З А К Л Ю Ч Е Н И Е 98 Л И Т Е Р А Т У Р А 104
ВВЕДЕНИЕ
Настоящая работа использует современные: достижения лингвистики, в частности таких ее областей, как прагматика и коммуникативный синтаксис, а также психолингвистика и стилистика текста, которые позволяют учитывать при анализе вводных единиц новые методы и новые их аспекты.
Исследования последних десятилетий дают возможность использовать при рассмотрении роли и функций вводных конструкций ряд положений теории речевых актов и прагматики языка, принимая во внимание не только состав и семантику единиц, но и такие факторы, как конситуация, получатель и отправитель речи (участники коммуникативного акта), присущие им социальные и психологические роли, контекст, а также факторы, связанные с национальными особенностями данного языка, коммуникативными механизмами его проявления, с особенностями отражения в нем картины мира.
Широкая употребительность и частотность вводных слов и конструкций, в силу которой мы и занялись 'ЭТОЙ проблематикой, связана с современной тенденцией к экономии языковых средств, а также (а может и прежде всего) с задачей все возрастающей потребности к сжатости информации, уточнению и - на что указывает и современная лингвистика - в связи с возрастающей силой манипулятивной функции информации, осуществляемой именно благодаря применению средств, которые во многих случаях становятся лишь сигналом передаваемого содержания, наполняемого в силу контекста, с опорой на знание, опыт (или его отсутствие) у слушающего.
В работе исследуются вводные слова и конструкции, которых в речи персонажей романа использовано свыше 1100.
В качестве иллюстративного материала было отобрано около 4
100 вводных конструкций, встречающихся в диалогах (имеется в виду количество их речевого использования). Для речи персонажей в основном характерны вводные слова, использующиеся в разных контекстных условиях и имеющие, тем самым, различные функции, содержащие разнообразную информацию.
Анализ диалогов персонажей позволил выделить структурные коммуникативные схемы, с опорой, в качестве исходного критерия, на роль и место в них вводных слов и конструкций. В основу этих схем было положено, в первую очередь, представление о воздействующей роли слова (с точки зрения вводных), с попыткой манипулировать собеседником в нужном говорящему направлении, занимая по отношению к нему и себе самому определенную роль (психологическую и социальную), с которой, как правило, связано определенное поведение собеседников. Все это неизбежно связано с представлением о коммуникативно-речевых механизмах, моделях и стереотипах данного языка, с использованием характерных для него средств, обладающих соответствующими возможностями и потенциалом в силу его устройства, традиции, идиоматики, ментальных признаков и т.п.
В настоящей работе нами исследовались функции вводных слов в зависимости от прагматической установки происходящего разговора с выведением характерных для текста романа способов языкового поведения персонажей по отношению друг к другу. В результате была разработана вероятная типология использования вводных в речевом поведении участников диалога.
Один из основных постулатов работы заключается в том, что язык обладает собственными, не до конца изученными воздействующими возможностями, что явной или скрытой целью говорящего так или иначе является прежде всего воздействие на слушающего в необходимом ему
5
направлении, что и нашло при анализе вводных и вставных конструкций свое несомненное оправдание. И это еще одно из возможных в последующем направлений дальнейшего изучения функций рассматривавшихся в работе языковых средств.
6
ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ПОСТУЛАТЫ
Традиционно в грамматике [см. напр. Грамматика русского языка, т. II, Синтаксис, ч.2, 1960] и в большинстве
современных исследований вводные слова, словосочетания и предложения делятся на группы в зависимости от своей семантики и морфологического строя и рассматриваются в качестве компонентов, в ы р а ж а ю щ и х отношение говорящего к высказываемому. Отсюда в лингвистике принято их определение как вводпо-модальных [Виноградов, 1975;
Мещанинов, 1978, с.345; Петров, 1982]. Они являются средствами выражения следующих модусных категорий:
метатекста (во-первых, итак), авторизации (говорят, по- моему), эмотивности (к счастью, к сожалению), достоверности (конечно, может быть), а также функции осуществления контакта и воздействия (знаете ли, поверьте).
Из этого можно вывести, что вводные слова характерны прежде всего для устной речи, в которой связь говорящий - слушатель является непосредственной и дает возможность более экспрессивно и эмоционально выражать оценку окружающей действительности. В связи с чем в современной интерпретации к ним применяется исследование таких понятий, как субъективная модальность [Золотова, 1982;
Солганик, 1997, с. 315-330], перлокутивный эффект, иллокутивная сила высказывания [Лассан, 2000, с. 166].
Как показал структурно-грамматический анализ этих единиц в исследуемом материале, наиболее характерными являются вводные конструкции, указывающие на степень достоверности сообщения. Это вводные слова типа кажется, конечно, разумеется а также вводные сочетания глагольного типа, дополняемые различными местоимениями и частицами (поверьте мне, знаешь ли, представь ты и др.), которые в
7
семантическом отношении выражают непосредственное обращение к собеседнику. Вводные конструкции глагольного типа выступают прежде всего в препозиции, часто сопровождаемые обращением; сходную позицию занимают также в большинстве случаев вводные сочетания с предлогом по.
Однако, как оказалось в ходе исследования, вводные единицы в своей функциональности выходят за рамки структурно-семантического анализа, их лексическое и синтаксическое значение, место в предложении, связь с высказыванием подчинены коммуникативной ситуации и интенциональной цели, обращение к которым способно обновить существующие представления о вводных компонентах.
Придерживаясь положения, согласно которому значение слова и высказывания неотделимо от прагматической ситуации, мы попытались найти применение для теории, утверждающей, что аспект значения и структуры предложения связан с использованием предложения как высказывания в различных речевых актах представляющих собой реализацию коммуникативного намерения говорящего (иллокутивный акт) [Searle, 1969, s. 47]. Указывая на коммуникативные цели речевого высказывания, мы придерживались теорий, разработанных (хотя об окончательном разрешении всех этих вопросов говорить еще рано и поиски продолжаются) многими прагматистами, в том числе Т.А. ван Дейком [ван Дейк, 1978, с. 259-335], Г.П. Грайсом [Грайс, 1985, с. 120-134], Н.Д.
Арутюновой и Е.А. Падучевой [Арутюнова, Падучева, 1985, с.
3-42], А. Вежбицкой [Вежбицка, 1985, с. 251-275] и др.
Таким образом, вслед за npai малингвистами при анализе и интерпретации в данной работе будут учитываться такие факторы речевой коммуникации, как отправитель и получатель речи, коммуникативная ситуация, с учетом т о ю , что речевой акт имеет двусторонний характер, кем-то
8
производимым и для кого-то предназначенным [Колшанский, 1975, с. 88].
Однако необходимо учитывать и еще один существенный фактор. При изучении надо учитывать контекст. Разделяя мнение О. Кафковой, мы считаем, что
"контекст - это соотнесенность сегментов текста с другими cei ментами текста, которая играет в коммуникате разную роль: способствует осмыслению языковых единиц в речи, а также является средством, при помощи которого создается связный т е к с т " [Кафкова, 1979, с. 237].
В нашем исследовании мы опирались также на еще одно мнение этой исследовательницы, согласно которому контекст в состоянии восполнять смысловые пробелы [Кафкова, 1979, с. 238].
Понятие контекста связано также с такими категориями, как подтекст, имплицитное содержание высказывания. Для исследования функций вводных компонентов они имеют существенное значение. Изучая этот аспект, мы опирались в частности на работы Е.Ф. Тарасова [Тарасов, 1979], В.А. Звегинцева [Звегинцев, 1976], К.А.
Долинина [Долинин, 1983], Т.И. Сильман [Сильман, 1969].
Выявление имплицитного содержания в исследуемых диалогах, реализации которого послужили вводные единицы, позволяет утверждать, что подтекст в конкретном типе текста, тексте художественном, не является субъективным, его можно восстановить, опираясь на такие параметры речевого общения, как адресант и адресат, выступающие как носители определенных ролей (социальных, психологических), или субъекты деятельности, руководствующиеся определенными мотивами, и носители определенных знаний и сведений (отсюда и наши подразделения персонажей романа); как конситуация — в наших условиях это и конкретная ситуация, и развертывающийся сюжет.
Ч
В связи со сказанным, для нашего анализа мы пришли к выводу, что подтекст в романе Лескова - это сознательная манера художественного представления явлений и персонажей, которая имеет выражение, в формировании которой принимают участие вводные единицы, способные осуществлять эту задачу. Для выявления такого подтекста ( и м п л и ц и т н о ю содержания), исходя из того, что имплицИтность в произведении всегда является средством авторского отображения, нами анализировались коммуникативные ситуации, которые в силу определенных особенностей вступали в оппозитивные отношения друг к другу. Поскольку вводные единицы участвуют в процессе воздействия, они способны, оперируя своими прагматико- семантическими возможностями, эксплицитно и имплицитно влиять на сознание и поведение слушателя. С их помощью адресант может передать своему слушателю имплицитную информацию, воздействуя на него в нужном направлении.
Однако, как оказалось также, одни и те же конструкции могут создавать оппозиции, выступая в совсем другой функции - поддержания контакта, выражения соучастия с адресатом и сочувствия к нему.
Обобщая, можно сказать, что, как показало наше исследование художественного диалога, вводные единицы участвуют в создании и формировании, а также введении определенных ролей для коммуникантов, так как порождение предложения-высказывания затрагивает различные стороны личности адресата - его социальное, интеллектуальное, психологическое " Я " . В связи с чем для их выделения и определения мы пользовались теорией социальных ролей.
согласно которой человек ведет себя в зависимости от своего социального статуса, роли, которую он выполняет в обществе, а также которую могут ему предписывать другие члены общества [Społeczna psychologia kliniczna, 1998, s. 91-96].
Теория психологических ролей, также использовавшаяся в ходе 10
анализа, была разработана Берном [Всгпе, 1994]. Э. Берн выделяет в составе личности человека четыре функциональные составляющие: Я, Родитель, Ребенок и Взрослый. Три последние - это роли, в которых человек обнаруживает себя с психологической точки зрения.
Выделение этих ролей, а также их смену в ходе диалога Э.
Берн определил понятием трансактного анализа, дающего возможность назвать и показать роли, которые коммуниканты способны приобретать по о т н о ш е н и ю друг к другу (что имеет место и при нашем анализе художественного диалога). Как оказалось, реализация той или иной коммуникативной роли предполагает использование определенных вводных единиц, значение которых обусловлено указанными ранее факторами.
Другими словами, исходные с м ы с л ы и смыслы-следствия (имплицитное содержание), передаваемые предложением- высказыванием, связаны с ролями коммуникантов, а это является одним из оснований для использования их в целях речевого воздействия.
Для определения особенностей речевого поведения нами было принято положение о том, что говорящий пользуется в коммуникативном процессе различными речевыми стратегиями и тактиками. Тактика понималась нами, вслед за Г.А. Золотовой и др., как комплекс языковых и речевых приемов, и м е ю щ и й определенный вид, значение и структуру и могущий быть описанным как модель типичного речевого действия. Выявление тактики позволяет ответить на вопрос, как, по каким внутренним правилам происходит коммуникативное взаимодействие, исходящее от говорящего.
Нами было также принято и положение о том, что в понятие стратегии входит понятие замысла, позиции, мировосприятия говорящего, его прагматических интересов. Тем самым, отличие стратегии от тактики, как пишут Г.А. Золотова и др., состоит в том, что стратегия стоит выше, как бы над самим
текстом, высказыванием [Золотова. Онипснко, Сидорова, 1998, с. 446].
Как показал анализ, для осуществления всего этого, т.е.
реализации определенных ролей с определенной целью, вводные слова использовались также в функции речевого этикета, особенно с целью снижения либо повышения социального статуса коммуникантов. Таким образом, мы опирались на исследования в области речевого этикета, в особенности Н.И. Формановской, согласно мнению которой, единицы речевого этикета призваны устанавливать контакт в желаемой тональности, при этом возможна тоже асимметрия речевых партнеров коммуникации (что и имеет место в нашем материале) [Формановская, 1982, с. 79, 100-101].
В итоге, опираясь на указанные положения, с учетом функций вводных компонентов, нами были разработаны модели ч е л о в е ч е с к о ю общения, действующие и проявляющие себя в условиях речевого диалогового фрагмента текста.
Выделение предлагаемых коммуникативных схем связано с использованием вводных единиц в различных функциях воздействия, что характерно прежде всего для ведущих, отрицательных, персонажей исследуемого романа. Однако нами были выделены также такие коммуникативные схемы, в которых имеется лишь попытка воздействия либо вообще коммуникация имеет другие цели. Коммуникативные схемы, помимо воплощения ведущей цели и направленности происходящего диалога, отразили подразделение персонажей на положительных и отрицательных, которое дополняет и передаст общий смысл повествования романа.
Предметом анализа в настоящей работе будет речь персонажей в романе Н. Лескова как материал для изучения функций вводных слов и конструкций в художественном тексте. Роман представляет собой весьма интересное воплощение идеи воздействующей силы слова; сквозь его призму мы анализировали проявляющиеся взаимоотношения.
12
характеристики, оценки персонажей в отношении друг к другу и с позиции автора.
При разрешении стоявших в работе проблем представилось необходимым учитывать специфику анализируемого материала, каковым являлся художественный текст, с признанием д о м и н и р у ю щ е й роли эстетической функции для него.
М о ж н о сказать обобщенно, что роман На ножах - это роман о способах осуществления потребности к власти и способах достижения власти, присутствующей как стремление, как показывает сюжет романа, у целого ряда, если не у очень многих людей, достигая по временам драматических и д а ж е трагических по масштабам размеров и форм. Это роман, немалый в своем объеме, который, показывая различные общественные слои (чиновников, дворян, крестьян, предпринимателей, священников), обнаруживает в них, нередко независимо от их социального облика и происхождения, внутренние д в и ж у щ и е силы и побуждения их поведения и поступков, системы их ценностей.
Принятый в данной работе подход, учитывающий прагматический и коммуникативный аспекты, отличает ее от анализа и описания как чисто грамматического, так и семантического, рассматривающих исследуемые единицы, как правило, обособленно и внеконтекстно. Вопрос, который мы пытались затронуть и разработать в связи с подходом с точки зрения прагматики языка, связан так или иначе с обращением к проблемам внеязыковой действительности и ее связи с языком, к коммуникации как процессу, в котором функционируют отправитель и получатель речи, с известной взаимозаменой ролей. Прагматика языка, поставив в центре внимания не только текст и его значение (семантику), но и участников коммуникации, изучает язык с позиции отношений между знаками и теми, кто ими пользуется.
Именно с точки зрения прагматики можно утверждать, что
вводные слова и конструкции принадлежат к числу единиц функционально неоднородных, имеющих свой семантико- прагматический потенциал, способных выражать отношения как между знаками и теми, кто ими пользуется, так и между участниками в конкретных условиях речевого акта.
Вслед за Э. Лассан будем полагать, что рассматриваемые конструкции в условиях речево] о акта являются не только образом говорящего, его взглядов, оценок, но и могут исследоваться с двух сторон: с точки зрения привносимой ими самими семантики и с точки зрения возможного, существующего имплицитно и выводимого из нее значения, что допустимо только в том случае, если за этим стоит отправитель с определенной коммуникативной интенцией [Лассан, 2001]. Вводные конструкции, иными словами, можно относить к числу единиц, благодаря которым говорящий получает возможность непосредственно проявлять себя в речи, навязывая слушателю собственные импликативные смыслы (при этом импликативные смыслы мы понимаем вслед за К.А. Д о л и н и н ы м как содержание, которое может быть извлечено из эксплицитного содержания высказывания [Долинин, 1983, с.37]). Вводные конструкции в этом отношении можно интерпретировать как средства воздействия и создания образа говорящего и/ли слушающего [Лассан, 2001, с. 162], как единицы, обусловливающие возможность ведения диалога с учетом, с одной стороны, возникающих скрытых интенций, а с другой, не отказываясь от того, что принято в речевом поведении и что считается элементом стандарта и этикета.
Представленная точка зрения затрагивает только один из возможных аспектов изучения и анализа вводных конструкций, однако, как представляется, подобный подход позволяет учесть достижения прагматики языка, поставив в центре внимания говорящего и его отношение к действительности, а также обратить внимание на ситуацию
14
коммуникативного взаимодействия. Взгляд этот предполагает также необходимость нового методологического подхода к рассматриваемым единицам через обращение к конкретным речевым актам, с учетом прежде всего контекста, участников речевого акта, особенностей их взаимодействия и отношения друг к другу, а также места, характера употребления и окружения вводных конструкций.
Исходя из сказанного, основным объектом анализа был диалог, который дал материал и для идентификации характерных черт социально-речевого облика говорящих [Винокур, 1984, с. 143]. В ходе исследования нельзя было ограничиться только предложением-высказыванием для показа речевого поведения коммуникантов, прежде всего реализуемых ими в процессе речи стратегий и тактик. Именно диалог дает возможность увидеть и показать сложную картину взаимодействия намерений говорящих. Для этого оказалось необходимым использовать, в некоторых случаях, довольно распространенные отрывки высказываний персонажей. Именно это разнообразие речевых ситуаций, большое количество диалогов, функциональное многообразие, со своего рода полисемией вводных конструкций, обусловливаемой, в частности, социальной ролью коммуникантов, можно считать достаточным обоснованием указанного методологического подхода.
Исследовательского внимания также, в отдельных случаях, заслуживает использование комментария рассказчика. Неоднократно происходящие на глазах читателя разговоры становятся почти непонятными, абсурдными (с точки зрения их прагматического потенциала, не семантики, которую они способны вносить), без комментария повествователя, именно в силу контекстных условий, скрытой цели использования языковых средств. Вводные конструкции, в этой связи, и это можно вполне утверждать, принадлежат к числу именно таких средств, в большинстве своем
15
обусловливаемые не особенностями говорящего, его
"идиостилем", а коммуникативной целью высказывания.
Говорящий, используя вводные, в одних случаях передает свое отношение, выдает самого себя, в других - намеренно создает свой образ, предназначенный для собеседника, с целью вызвать в нем ожидаемую и планируемую реакцию, навязывая, тем самым, речевую и поведенческую роль для него. Что касается персонажей романа, то, как мы уже говорили, их роли меняются, так как изменяется положение дел.
Прежде чем приступить к анализу, представляется необходимым выделить и объяснить показанные в романе Лескова группы героев. Основная интрига в романс вращается, вокруг трех персонажей - Ьодростиной, Горданова и Висленева. Сами по себе их фамилии, как мы попробуем тто показать, не имеют существенного значения, поскольку их речевое поведение (что составляет один из постулатов исследования) становится своего рода схемой, в которую вписываются затем и другие персонажи, оказываясь в тот иди иной момент в удобной для ее реализации позиции.
Особенность эту можно назвать функцией места, социальной ролью, когда человек, находясь в конкретных, известных, стандартных условиях, занимая определенное (именно данное) место в общественной иерархии, ведет себя по известной схеме (картина, довольно распространенная в современном мире). Поскольку ведущим стремлением для представителей первой выделяемой нами группы оказывается стремление к власти (что следует из сюжета романа), легко понять, что существенным, и принятым здесь, критерием будет то, является ли тот, о ком говорится, в той или иной ситуации, человеком у власти или только орудием ее достижения. Однако подобное предположение только на первый взгляд может показаться несложным. В действительности из этого следуют целые гаммы оттенков
16
смысла, оказывающиеся проявлением психологической сложности и многообразия человека, его способностей проявлять (и умения не проявлять) себя в разных условиях.
Вторую группу представляют Синтянина, Подозеров и Форова, показанные как положительные, для которых, впрочем, речевые тактики поведения названных ранее персонажей не являются чуждыми. Их разговоры содержат вводные, поэтому в ходе анализа неоднократно приходилось ставить вопросы функционирования и целей использования этих конструкций. Положительные герои вступают в общение с " в е д у щ и м и " , хотя в читателе (также благодаря комментариям рассказчика) не остается сомнений, что это более вследствие необходимости, чем интереса.
И, наконец, в совсем иной мир вводят читателя два стоящих особняком и оригинальных героя - отец Евангел и Форов, в диалогах которых вводные конструкции обнаруживают, скорее всего, отсутствие какого-либо контакта с " г о р д а н о в с к и м " миром. Это честные, бескорыстные люди, речь которых всегда содержит эксплицитно выражаемую, прямо заявляемую цель.
По этим коммуникативным группам и будут производиться исследуемые нами структурные, смысловые и функциональные определения вводных конструкций. В нашем исследовании мы пользовались достижениями прагма- и психолингвистов, занимающихся исследованием структуры смысла и личности коммуникантов (см., напр., работы И.П;
Тарасовой, Е.М. Верещагина). Первый случай будут составлять такие использования, когда цель и предмет разговора совпадают с намерением говорящего. В этом случае разговор понятен, цель выражается эксплицитно (или не выражается, следуя из знаний участников разговора). При этом разговор может иметь характер одно- (—>) и двунаправленный («-+). Во втором случае предмет разговора но совпадает с намерением адресанта. В этом случае, когда
17
смысл сообщения получает имплицитный (с помощью вводных конструкций) характер, не совпадая со смыслом информативного плана, разговор чаще всего происходит однонаправленно (—>) или (<--), а целью его будет стремление повлиять определенным образом на собеседника.
Существенное значение для настоящей работы, как уже было сказано, имела концепция Э. Берна, затрагивающая проблему психологических ролей человека [Всгпс, 1994].
Согласно этой концепции, человек может проявлять себя на различных уровнях по о т н о ш е н и ю к другим людям - как Родитель, Ребенок и Взрослый - роли, в которых человек обнаруживает себя с психологической точки зрения.
Психологическая роль может соотноситься с ролью социальной. Использование роли зависит от самого человека, его самосознания, контролирования самого себя, своего собеседника (насколько тот ему позволяет это), коммуникативной ситуации. В романе наблюдается проявление психологических ролей, присущих тем или иным персонажам и ф о р м и р у ю щ и х склонности типа "победитель"
(соответствующая в первую очередь психологической роли Родителя), " п о д ч и н е н н ы й " (психологической роли Ребенка).
Как мы попытаемся показать на примерах, часто роли пересекаются, отображая сложную картину человеческих отношений. Исследование коммуникативных стратегий и тактик дает возможность углубить смысл сказанного, более полно и обоснованно представить ответ на вопрос, чего, стремятся добиться речевые партнеры в той или иной коммуникативной ситуации.
Итак, цель предпринятого анализа, учитывая представленный краткий обзор, состояла в том, чтобы показать, как вводные конструкции вписываются в процесс, с одной стороны, взаимопонимания говорящих, с другой, воздействия ими одним на другого, а также то, какие семантико-прагматические возможности вводных слов и
IX
конструкций обнаруживает исследуемый художественный текст Николая Лескова.
Выведенные в ходе анализа коммуникативные схемы отражают наиболее характерные тактики и стратегии речевого поведения исследуемых персонажей. Их типичность укладывается в систему, способную иллюстрировать свойственные персонажам черты. Позиции, которые собеседники з а н и м а ю т по отношению друг к другу в момент разговора, оказываются оппозитивными, что, собственно говоря, та или иная коммуникативная схема передает.
Названные отношения между коммуникантами можно отобразить в с л е д у ю щ е й таблице (по таким же группам они Отношение приязненное "я
твой друг - я твой д р у г "
неприязненное "я хочу знать",
"ты мне н у ж е н "
равное "я твой друг...", "я прав - я п р а в "
зависимое "я жертва...", "я вас л ю б л ю " , "я твой д р у г "
предубежденное "вы мне н у ж н ы "
непредубежденное "ты мне не нужен - я твой д р у г "
заинтересованное "я хочу знать", "вы мне н у ж н ы "
незаинтересованное "я твой друг - я твой друг", "я ничего не х о ч у "
использующее собеседника
"вы мне н у ж н ы " , "я хочу знать"
не использующее собеседника "я твой д р у г "
целенаправленное "вы мне нужны", "я хочу з н а т ь "
нецеленаправленное "я вас л ю б л ю " , "я твой друг", "ты мне не н у ж е н "
одностороннее "ты мне полезен"
неодностороннее "я прав — я прав",
с определенной воздействующей целью
"ты мне полезен", "ты мне нужен"
с неопределенной воздействующей целью "я
жертва", "я хорош".
Итак, обобщая, идею и смысл п р е д п р и н я т о ю нами анализа функций вводных единиц можно представить как переход от традиционного понимания этих единиц к анализу, в котором мы попытались использовать достижения исследователей последних десятилетий. В итоге получилась картина, иллюстрирующая возможности разнообразного выражения коммуникативных значений, имеющихся в языке.
Иллюстрируя новый подход к исследованию вводных компонентов, использующий достижения ряда современных наук, исходящих из представления об антропоцентричном характере языка. его, во многом, имплицитном и одновременно сложном характере, являющимся следствием заложенных в нем ощущений, традиций, мировоззрений, взглядов всех тех, кто на нем говорит, проделанная работа предполагает возможность аналогичного многоаспектного рассмотрения других языковых явлений из области синтаксиса, стилистики и лингвистики текста.
20
I. ВВОДНЫЕ СЛОВА, ОБЕСПЕЧИВАЮЩИЕ
ВЗАИМОПОНИМАНИЕ В ДИАЛОГЕ
Взаимопонимание, выражающееся в совпадении мыслей, взглядов на жизнь, отношении к делу, своего рода выраженная эмпатия говорящих, сравнительно не часты в романе. Как уже было сказано, в исследуемом тексте, впрочем, как и в повседневном общении, преобладают высказывания с информацией, передаваемой имплицитно, с заложенным перлокутивным эффектом речи. Перлокутивный эффект понимается здесь, вслед за Т.В. Булыгиной, как воздействие, которое данное высказывание оказывает на адресата [Булыгина, 1981, с. 336]. При этом имеется в виду не сам факт понимания адресатом смысла высказывания, а те изменения в состоянии или поведении (физическом, психическом или речевом) адресата, которые становятся результатом этого понимания. Поэтому в настоящей части, для полного показа взаимоотношений (необязательно взаимопонимания) между персонажами, будет использоваться схема коммуникации (+->) как обозначение психологических и социальных ролей коммуникантов ("они наравне"). Следует также добавить, что равенство коммуникантов обнаруживается главным образом тогда, когда их .цели совпадают с передаваемой ими информацией, хотя в исследовании будут рассматриваться разные случаи речевого проявления коммуникантов. Отсюда и мы их подразделяем, в зависимости от принятой или заложенной роли, на несколько групп. Принятые названия, при этом, становятся обобщенной характеристикой проявления.
21
1. С х е м а " я т в о й д р у г " - " я т в о й д р у г "
Данная схема типична для положительных персонажей, так как цель их коммуникативного взаимодействия с начала и д о конца ясна, они исходят из предположения, что второй коммуникант расположен к ним дружески (что вполне обосновано). Обратимся к соответствующим примерам.
Синтянина - Форова (ч.1, с. 245')
С: Я не могу себе простить, что я вчера ее оставляла одну. Я думала, что она спить днемъ, а она не спала, ходила предь вечеромь кь отцу, пока мы сидели въ саду, и ночью ...
представь ты ...опять было то, что тогда ...
Ф:Да?
С. Я только вернулась, легла и ... ты понимаешь? Я все же вчера была немножко тревожна....
Ф: Да, да, понимаю, понимаю. (...)
С: И когда я нагнулась, чтобы поднять ихь, потому что она не обращала на нихь внимания, кажется, я слышала слово ...
"кровь!"...(...) Нетъ, ты дослушай же. Катя.
Ф: Знаешь, меня всегда отъ этихъ вещей немножко коробить. (...)
Нее п р и м е р ы в работе ц и т и р у ю т с я по и з д а н и ю : Н С . Л е с к о в . На ножах.
[ в : | П о л н о е с о б р а н и е с о ч и н е н и й . Санкт-Петербург.. 1903, Т.23-27: В примерах, втятых для анализа, с о х р а н е н ы п р а в о п и с а н и е и пунктуация источника, с целью о т р а ж е н и я состояния языка ж о х и , ш п и ч н ы х для н е ю с п о с о б о в о ф о р м л е н и я текста, что. п р и б л и ж а я время написания романа,
тает в о з м о ж н о с т ь л у ч ш е понять т и п и ч н ы е для него явления и черты.
22
С: Они показала рукой вокругъ и остановила на Висленевском флигеле. Конечно, все это вздор. . .
Перед нами фрагмент разговора между подругами, у первой из которых психически больна дочь.
Коммуникативная ситуация, в условиях которой протекает разговор, вернее признание, происходит после трудной для Синтяниной ночи, она хочет поделиться с подругой т е м , что произошло и что ей трудно перенести. Вводные глагольные конструкции представь ты, ты понимаешь передают, во- первых, ее эмоциональное состояние, а во-вторых, используются с целью вызвать сочувствие и понимание (со ссылкой на совместные знания, ощущения, следующие из их отношений). О щ у щ е н и е взаимопонимания достигается благодаря использованию глагольных вводных слов в функции интимизации разговора (термин употребляем вслед за Л.Г. Волковой [Волкова, 1998, с. 45]), которая рассчитана также на душевную разрядку, эмоциональное облегчение, связанных с возможностью высказаться. Подобным образом определяет их семантику Словарь вводных слов и выражений ('имеют назначение сосредоточить внимание собеседника на предмете разговора' - см. Н.П. Колесников Словарь вводных слов и выражении ). Что характерно, в приведенном диалоге исследуемые единицы появляются в речи обеих участниц (участников) разговора, и это составляет существенную особенность производимого нами анализа. Рассматриваемая коммуникативная ситуация представляет собой взаимный обмен (С<->Ф) по схеме: "я хочу, чтобы ты меня поняла" - "я тебя понимаю, ты мой друг", социально-психологические роли их совпадают: они партнеры, они равны. При этом
"Здесь и д а л е е значения в в о д н ы х , п о м е ш е н н ы е в (' ' ) , д а ю т с я по д а н н о м у с л о в а р ю [ К о л е с н и к о в . 2000]
можно утверждать, что взаимопонимание между ними, имеющее свои основания и корни в прошлом, позволяет им психологически стать на позиции взаимно позитивной оценки и благожелательности. Говорящий (Синтянина) прямо передает информацию о себе, открыто вербализируя цель своего высказывания. Указывает на гго и последняя фраза.
Использование вводного слова конечно обнаруживает желание говорящего: она ищет поддержки и понимания и знает, что должна ее получить.
Исходя из сказанного, проанализируем следующую коммуникативную ситуацию тех же участников разговора.
Синтянина - Форова (ч.З, с. 409-413)
С: Да полно тебе въ самомъ деле дуться!
Что это за вздорь такой: дуешься на меня, дуешься на своего мужа и на весь светь, и все изь-за посторонняго дела. Глупо это, Катя!
Ф: Во-первыхъ, я не дуюсь на весь светь, потому что хоть я, по твоимъ словамъ, и глупая, но знаю, что весь светь моего дутья не боится, и во-вторыхъ, я не въ тебя и не вь моего муженька, и дель близкихъ мне людей
чужими не считаю.
С: Катя, ты сердишься понапрасну, и когда ты одумаешься, ты увидишь, что ты была очень неправа и предо мной, и предъ твоимъ мужемъ.
Ф: Что же мне остается делать, какъ не браниться/ Вы ведь умныя, воспитанным, и я не мешаю вамъ молчать, а я дура, и вы не мешайте мне браниться.
С: Ты в самомъ деле говоришь Богь знаешь что.
Ф: Да. я говорю Ьогь знаешь что.
простите Христа ради меня, дуру (...) я вамъ
скоро не стану более докучать. ... слава Богу, еще на свете монастыри есть.
Разговор, как можно догадываться из приведенных слов, проходит в условиях эмоционально трудно переносимой для Форовой ситуации. Она не может примириться с тем, что Лара, человек ей близкий, готова погубить себя, теряя возможность жить благородно и честно, что раскрывает, в свою очередь, отношение Форовой к жизни и к людям, систему ее ценностей, моральные принципы, которыми она руководствуется.
Общение протекает по схеме, которую можно определить примерно следующим образом: "я хочу высказаться" - "я тебя понимаю, сочувствую тебе, готова тебя п o д ц ё p ж a т ь, , ('«-»). С точки зрения ролей Э. Берна, перед нами эмоциональное «Я» Форовой (= Ребенок), взаимодействующее с интеллектуальным «Я» Синтяниной (=
Взрослый) (см. также работу [Rogoll, 1995]). Первая из них использует для передачи негативных эмоций вводные конструкции во-первых, во-вторых, которые семантически
употребляются при перечислении для обозначения пункта, раздела', в контекстных условиях нашего текста это сигналы гнева, высокой степени раздражения (могут вносить значение
"я прав(а)"), а также вводное выражение слава Богу, позволяющее снимать эмоциональное напряжение. В высказываниях второй собеседницы вводные конструкции не встречаются, она не пытается повлиять на свою подругу каким-либо образом. На примере этого диалога можно заметить вполне очевидную корреляцию между коммуникантами в разных контекстных условиях, диалог раскрывает характер и смысл их взаимных отношений, эмпатию, которую собеседницы чувствуют и выражают по отношению дру! к другу.
На основании приведенных отрывков можно вывести постоянные для данных участников взаимодействия роли: "я
твой друг, хочу тебя понять" - "мне хорошо от того, что ты меня понимаешь". Вводные конструкции подчеркивают доверительность разговора, придавая ему непосредственность, аутентичность.
Подобным же образом протекает разговор между следующей парой участников - Синтяниной и Подозеровым.
Важным в этом случае представляется для нашей интерпретации комментарий рассказчика, становящийся препозитивным вводом прямой речи [Чумаков, 1975, с. 108-
146]: она (Синтянина) начала безь большихъ прелюдий и тономъ дружбы и участия, довольно пряно...
Синтянина - Подозеров (ч.З, с. 419-427)
С: Андрей Иванычъ, что вы любите Ларису, это для насъ съ Катей, разумеется, давно не тайна, на то мы и женщины, чтобы разуметь эти вещи; что ваши намерения и желания честны, и вь этомъ тоже, зная вас.
усомниться не во зм ожн о.
П: Не сомневайтесь, пожалуйста.
С: Но вы вели себя по отношению къ любимой вами девушке очень нехорошо.
(...) Лариса ведь не счастливее васъ; если вы хотите бежать куда глаза глядятъ, то она тоже бежить нивесть куда, и вы за это отвечаете.
П. Я! Я за это отвечаю?
С: А непременно! Конечно, отвечаете не суду человеческому, но суду Божшо и суду своей совести. Вы делали ей не такъ давно пред. южен ие?
II: Да, делалъ.
С: Значить, вы убедились, что она разделяешь вашу склонность?
26
П: M....U... не знаю, что вамъ ответить...
мне такъ казалось.
С: Да, и вы не ошиблись: Лариса, конечно, отличала и отличаешь васъ, какъ прекраснаго человека....
П: но (...) но что она чувствуешь, или, какъ это вамъ выразить?., что она не чувствует въ себе того, что она хотела бы или, лучше сказать, что она считала бы нужнымъ чувствовать, давая человек)' такое согласие.
(...)
С: Что же вы делали для того, чтобъ обратить къ себе ея сердце? Ничего!
П: Вы правы... Я, кажется, ничего не делалъ.
С: Кажется! Нетъ, Андрей Иванычъ, это не кажется, а вы действительно ничего не делали того, что должны бы были делать (...) вы всегда были очень умны, но... женщины учителей не любять; вы, наконецъ, не скрывали, или плохо скрывали, что вы живете и дышете однимъ созерцаниемъ ея, действительно, очаровательной красоты
Приведенную коммуникативную ситуацию можно было бы назвать "дружескими переговорами", при этом уже первое использованное Синтяниной вводное слово разумеется, имея значение достоверности, вне всякого
сомнения , определяет разговор с точки зрения социальных ролей речевых партнеров мужчина - женщина. Следует обратить внимание на тот факт, что этот диалог, является одним из немногочисленных в тексте романа, когда ведущая разговор женщина выступает в качестве друга по схеме "я
