ина іиза как релевантный принцип изуче
ния закономерностей текстообразования
НАТАЛІЯ В. ДАНИЛЕВСКАЯ (Пермь) В последние годы не раз доводилось слышать от своих коллег скептическую оценку перспектив дальнейш его развития функциональной стилистики. В определенной степени такому пессимизму способствует бурное развитие когнитивного и особенно дискурсивного направлений в соврем енном языкознании. В самом деле, и когнитивистика, и дискурсивный анализ обращены к динамической стороне высказывания, к речи; внутренние процессы смысле- и формообразования составляют ядро познавательных интересов этих направлений. В такой ситуации для стилистики - в том числе функциональной - и в самом деле как будто бы не остаётся м еста в рамках лингвистической парадигмы. Определяя соотношение между функциональной стилистикой (далее - ФС) и анализом дискурса (далее - АД), М.Н.Кожина отметила целый ряд схо дств и различий этих подходов к исследованию языка (Кожина 2004: 26-30; 2008: 189-201). Назовём лишь важнейшие общие и различительные призн аки этих направлений. Так, общими признаками являются речеведческий подход к языку, интерес прежде всего к его динамической (процессуальной) стороне, учёт широкого экстралингвистического контекста производства речи, а также междисци плинарный подход как методологический принцип анализа. Важнейшими отличительными признаками ФС-ки и АД проф. Кожина считает, во-первых, коніретный (внутринаучный) подход к гем или ины и общим признакам(например, динамизм как сам акт производства высказывания - в АД и дина мизм как процесс создания текста определён ного стиля, причём с учетом и стат ического плана этого процесса, - в ФС-ке; приоритетное внимание к психологическим аспектам экстралингвистической базы - в АД и охват широкого затекстового контекста (форма общественного сознания, тип м ы ш л ен и я, о н то л о ги ч е ск и е, п си х о л о ги ч еск и е, с о ц и ал ьн ы е услови я коммуникации, цели, задачи, ситуация общения и т.п.) - в ФС-ке и др.), во-вторых, «по-существу, отказ от типологии объекта исследования» (Кожина и др. 2008: 198) - в АД и типологический принцип подхода к тексту - в ФС-ке. Ср. высказывание учёного о том, что в ФС-ке текст анализируется «с точки зрения того, как закономерности процессов мышления - понятийного, образного, д е о н т и ч е с к о го , о б и х о д н о го и т.д. и н е п р е м е н н о ц ел ей (п о д ц ел ей ) когнитивно-речевой деятельности в той или иной сфере общения - отражаются и выражаются в речевой системности текста, обусловливающей стилевую специфику последнего (или типов текста) как одного из его эксплицитно выраженных свойств» (Там же: 197. Разрядка автора. - Н.Д.). Вот этот ти п о л о ги ч е с к и й «взгл яд » Ф С -ки , п озвол яю щ и й вскры ть и оп и сать общ езначим ы е (сти ли сти чески е) законом ерности порож дения речи в различных ситуациях, и делает, на наш взгляд, функциональную стилистику ж и зн ен н ой , ак туал ьн о й и р ел ев ан тн о й в ряду др уги х соврем ен н ы х лингвистических направлений. Более того, представляется, ч го ФС (в том виде, как ее видела и разрабатывала проф. Кожина), предвосхитила целый ряд современных идей, во многом определила пути развития теории текста и теории речи (ср. термин М.Н. Кожиной речевёдение). М ногие проблемы, которые сегодня являю тся объектом интереса, и теории дискурса, и когнитивной лингвистики, были если не детально изучены, то так или иначе рассмотрены, осмыслены в работах М.Н.Кожиной и ее последователей, т.е. в работах, выполненных в русле ФС-ки. Речь идет о таких явлениях, как понятие целого текста, диалогичность, категория текста, соотношение «автор - читатель», языковые и речевые средства организации текста, смысловая структура текста, понятие о тексте как о деятельности и процессе, понятие о текстообразовании и его единицах и мн. др. Общ еизвестно, что Пермская школа стилистики сформировалась как научное сообщ ество, основным интересом изучения которого являлся научный стиль. Однако сегодня далеко не только научный стиль оказывается «под прицелом» пермских лингвистов. ФС-ий метод анализа оказывается
абсолютно релевантным способом изучения языковой ткани любой речевой р а з н о в и д н о с т и ил и д и с к у р с н о й ф о р м а ц и и , будь то м е д и ц и н с к и е , журналистские, прокурорские, студенческие, детские, интернет-тексты или какие-либо др. речевые образования. При этом универсальный характер ФС-ки объясняется, видимо, двумя идеями, детально разработанны ми М.Н. Кожиной еще в 60-70-е гг. ХХ-го в.: 1) идеей о междисциплинарных связях наук (ср. идею теори и д и скурса о едином интертекстуальном пространстве) и 2) идеей о необходимости учета широкого круга затекстовых (экстралингвистических) факторов при интерпретации языковых явлений. Вообще же. принципы и методы функционально-стилистического анализа демонстрируют речеведческий, а значит, антропоцентрический характер, т.е. нацеленность на изучение - по Э. Бенвенисту - «человека в языке», или - по М. Хайдеггеру - языка как «дома бытия духа». Особое внимание ФС-ки к динамизму, экстралингвистическому плану, ин тердискурсивным связям речевого произведения сближает функционально- -стилистический анализ с собственно дискурсивным: в центре внимания ок азы вается текст как результат и н теллектуально-духовного творчества человека. Ср. мнение П. Серио о том, что дискурс - это не просто текст с определенной содерж ательно-вербальной структурой, а нечто большее, напс минающее «узор или ткань, сплетенные из отнош ений-нитей с чем-то внешним, лежащим за пределами текста» (Серио 1999: 379). Так же, т.е. именно как дискурс (только без использования этого термина), всегда понимался текст и в функциональной стилистике. Ср.: [...] он (текст) исследуется не только как собственно языковая единица (интралингви стический аспект), но как коммуникативная единица, как единица общения. Для его осмысления, следовательно, недостаточно лишь лингвистических знаний, но необходим учет ситуации общения и целого ряда экстралингвистических факторов, вплоть до широкого экстралингвистического контекста, в котором протекает познавательно-комму никативная деятельность (как реализация неречевой деятельности)» (Кожина 1 995: 39). Т ак и м о б р а зо м , и з у ч е н и е т е к с т а в р а м к а х о б о и х н а п р а в л е н и й осуществляется при четком понимании единства и взаимосвязанности в нем формы и духа (грамматики и мысли), а такж е при детальном проникновении в закономерности коммуникации и учете интеллектуальных и психических особенностей порождения и восприятия речи. Вместе с тем меж ду ФС-ой и теорией дискурса существует целый ряд серьезных расхождений. Не углубляясь в эти расхождения (см. об этом
подробно: Кожина 2004), подчеркнем действенность ФС-го метода и его адекватность современны м требованиям анализа языкового материала. И зучение текста с ф ун кц и он альн о-сти ли сти чески х позиций остается релевантным способом лингвистического исследования, так как не только не противоречит развиваю щ им ся сегодня идеям когнитивистики, теории дискурса или интердискурса, но, дополняя их, гармонично сочетается с ними как теория обобщенного, более абстрактного уровня осмысления языковой реальности. В отличие от названных теорий, ориентированных на изучение языковых особенностей, ситуативно, психологически или идеологически к о н к р е т и з и р о в а н н ы х , Ф С н а п р а в л е н а н а в ы я в л е н и е и о п и с а н и е нормативно-типовых особенностей функционирования языка в различных сферах деятельности. Этот интерес ФС-ки к общим, конститутивным закономерностям материализации «духа» в тексте и определяет жизнен ность этой теории, её актуальность среди других современных направлений лингвистики. П родем онстрируем возм ож ности Ф С-го м етода на прим ере поиска ответов на вопросы «Что лежит в основе процесса развертывания научного текста?», «Что является “движущей силой” смысловой и речевой динамики в момент поиска, формирования и выражения нового знания в тексте?». М н о г о л е т н е е и с с л е д о в а н и е о с о б е н н о с т е й п р о ц е с с а с м ы с л о - и текстообразования в научной коммуникации позволило нам выявить особую роль оценки и обосновать ее текстообразующую функцию. Долгое время принято было считать, что научный стиль неэмоционален, неоценочен, отличается сухостью и беспристрастностью изложения. Возмо жно, отчасти это так - по сравнению с другими стилями речи. Дело в том, что в науке своя экспрессия, свои оценочность и выразительность. По м нению психологов и психолингвистов, познание начинается с аффекта. Так, по мнению А.Р. Лурии, С.Д. Смирнова, К. Изарда, А.А. Леонтьева и др., начало понимания смысла высказывания леж ит именно в сф ере аф ф ект а, и только проходя через нее понимание оказывается достоянием интеллекта (Лурия 1079; С.Д. Смирнов 1985; Изард 1999; Леонтьев 2001 и др.). Не случайно С.Л. Рубинш тейн подчёркивал, что « ...эм о ц и о н а л ьн ы е п роц ессы ... никак не м огут п роти воп оставляться процессам познавательным как внешние, друг друга исключающие противо п о л о ж н о сти . С ам и эм о ц и и ч ел о в ек а п р е д ст а в л я ю т со б ой един ство эмоционального и интеллектуального, так же как познавательные процессы о бы чно образую т единст во и н т еллект уа льн о го и эм оционального»
(Рубинштейн 1989: 141. Курсив наш. -Н .Д .). Кстати, ещё Ш. Ба тли отмечал, что в действительности рассудочные и аффективные акты не существуют раздельно (Балли 1961). Иначе говоря, благодаря эмоциям когнитивные действия получают в п о зн а ва т ельн о м акт е (т екст е) п с и х о л о ги ч е с к у ю к о р р е к т и р о в к у и предстают в более отточенном, выверенном смысловом варианте. Можно сказать, что эмоции выступают по отношению к когнитивной деятельности учёного в качестве дополнительного (но не менее важного!) смысло- и тексто о р іанизующ его механизма. В унисон этом у звучит м ысль А.В. Кинцель, о наличии в любом тексте своей эмоциональной доминанты, «выступающ ей единственны м представителем процессов мотивации», репрезен ти ро ван н ой в тексте р азл и чн ы м и язы к овы м и средствам и и выполняющей в нём функцию «текстообразующего фактора» (Кинцель 2000: 36-42). Таким образом, в поиске и обосновании нового научною знания большую роль играет эмоциональная, т.е. оценочная сф ера м ы ш ления. Условно назовем этот тскстообраз^ ющий феномен познават ельной оценкой. П од п о зн а в а тел ь н о й о ц ен к о й п о н и м а е т с я с о зн а т е л ь н ы й вы б о р говорящим (автором текста) определённого познавательного действия и определенных языковых и речевых средств его текстуализации с целью о с у щ е ст в л е н и я ад ек в атн о го о б о с н о в а н и я н о в о го зн а н и я в каж дом конкретном моменте познавательной речем ы слительной деятельности (Данилевская 2005). Познавательная оценка (далее - ПО) сопутствует эвр истическому процессу на всех его этапах, находясь в начале (в основе) в с я к о г о и н т е л л е к т у а л ь н о г о д е й с т в и я . О д н а к о в а ж н о , ч т о с а м а текстуализ ация познавательного проц есса осущ ествляется учёны м не только ради познания как такового, но и ради предполагаемого читателя. Ср. в связи со сказанным мнение философов о том, что в основе формирования нового знания как научной ценности лежит операция оценивания, ибо не поняв, как это сделано, невозможно объяснить, что это такое (Славин 1976: 91; Петров 1992: 153; Ким, Блажевич 1998: 38 и др.). Понятие ПО как принципа рече- и смысловедёния в научном дискурсе согласуется с концепцией речевого воздействия, в частности с идеями Ч. Ларсена, А.Н. Баранова, Р. Блакара. Так, по мнению Ч. Ларсена, отправитель и получатель сообщения в равной степени участвуют в процессе убеждения: отправитель, с одной стороны, стремится воздействовать на сознание получателя, с другой стороны,
убеждая его в своей позиции, отправитель меняет, реконструирует и свои внутренний мир, ибо «убеждение - это всегда и самоубеждение» (Larson 1995: 148). А нал и зи руя категори ю возд ей ств и я с когн и ти вн ой точки зрения, А.Н.Баранов определяет аргументацию как «совокупность процедур над моделями м ира... участников ситуации общения (Баранов 1990: 11). В рез ультате этих процедур происходит передача знаний от одного коммуниканта к другому. При этом у обоих коммуникантов наблюдаются изменения в мод елях мира. В час тности, в сознании адресата речи появляется, как минимум, новое знание о том, что некоторая информация передана адресату. Иными словами, «суть категории речевого воздействия заключается в таком ком муникативном использовании языковых выражений, при котором в модель м ира носителя языка вводятся новы е знания и модифицируются уже имею щ иеся, то есть происходит процесс онтологизации знания» (там же: 12). Не менее интересна концепция Р.М. Блакара, согласно которой процесс речевого общения — это всегда воздействие и поэтому данный процесс не может быть нейтральным (Блакар 1987). Более того, любое, казалось бы, нейтральное по отношению к адресату использование языка (ср., например, акты фатической речи или непринужденной болтовни) предполагает воз действие на восприятие мира и его структурирование, изменение. Гов орящ ий не только им еет возм ож ность вы бирать различны е варианты языковых и речевых единиц, но и вынужден осущ есі влить этот выбор, ибо любое высказывание вынуждает говорящего «занять позицию» (там же: 134-136. Выделено нами. - Н.Д.). В научной коммуникации, связанной с выработкой, формированием и выражением нового знания об объективной реальности, вопрос о воздействии особенно актуален. Под воздействием здесь понимается процесс аргументации, направленный на убеждение адресата в истинности нового научного знания. Поэтому сам факт «занятия позиции», который реализуется через выбор говорящ им определённого познавательно-интеллектуального действия, является в научном дискурсе исходной точкой, началом общей динамики речетворческой деятельности учёного. Таким образом, ПО - это действительно «стимул-мотор» динамики разверты вания научного сообщения, посвящ ённого раскрытию нового, ранее неизвестного знания о предмете объективной реальности.
В основе ПО лежат две интенции автора: 1) его стремление выразить научное знание максимально адекватно своему представлению о предмете анализа; 2) его стремление выразить сложное научное знание максимально понятно (адекватно) для читателя. Эти две интенции составляют два плана ПО - когнитивный, указывающий на связь с рациональной областью позна ния, и эмотивный, указывающий на связь с эмоционально-психической областью познания. Когнитивный и эмотивный варианты ПО (или когнитивная оценка и эмотивная оценка) в рамках креативной научной деятельности взаимо связаны и неразрывны, предполагают друг друга. При этом эмотивная оценка оказывается, не менее важной, чем первая, что объясняется слож но стью научного знания и стрем лен и ем автора тек ста и злож и ть свою концепцию не только более просто, доступно для чи і ателя, но и (насколько это допустимо в научном стиле) более образно, даже выразительно. Исходя из всего сказанного можно говорить об эвристической деятель ности именно как о д е я т е л ь н о с т и п о з н а в а т е л ь н о-о ц е п о ч н о й . Если онтология научного текста, образно говоря, отвечаег на вопрос «что?», методология - на вопросы «как?», «каким образом?», то аксиология (в том числе оценка), в отличие от двух первых, в общем, статических планов, - на вопросы «почем у?» (в см ы сле «удовлетворяет или не удовлетворяет предш ествую щ ее знание новой точке зрен и я») и «куда?» (в см ы сле «направление движения в процессе познания»), т.е. именно осущ ествляет динамику познания и её направление. Оценка, по мнению М.Н. Кожиной, - это и стимул, и «горючее» познавательного процесса и текстообразпвания в научной сфере (Кожина 2004: 68). Итак, пронизывая все планы познания, оценка является несомненным фактором текстообразования. Она приним ает активное участие в ф о рмировании и выражении нового научного знания. В конкретном смысловом развертывании познавательная оценка выполняет разные функции, в том чи сле и функцию выразительную. Однако применительно к научному дискурсу речевая выразительность носит специфический характер: принимая не посредственное участие в динамике экспликации нового знания, вы разительность предстает в качестве и н т е л л е к т у а л ь н о й э к с п р е с с и и . Интеллектуальная экспрессия - это отражённый в тексте авторский поиск как самого нового знания, так и способов его наиболее адекватного языкового оформления. Иначе говоря, речь идёт о ф рагментах текста, ф иксирую щ их, с одной сторон ы , н а п р я ж ё н н о с ть и н тел л ек ту ал ьн о й
(когнитивной) деятельности учёного, т.е. деятельности, направленной на обоснование нового знания, причинно-следственных связей между его компонентами; с другой стороны - напряжённость эмоционально-духовной (эмотивной) деятельности автора, направленной на убеждение читателя в истинности впервые выражаемого (нового) научного знания. Обычно интеллектуальной экспрессии соответствуют фрагменты диску рса, организованные по принципу содержательного уплотнения. В таких ф р агм ен тах наблю дается кон ц ен трац и я н ескол ьки х п озн авательн ы х действий собственно когнитивного (различного рода уточнения, пояснения, конкретизации, обобщения, причинно-следственные, следственно-выво дные высказывания и др.) и эмотивного характера. Под последними имеются в виду вы сказывания, в оформлении которых принимаю т участие эм оционально-оценочные и экспрессивные средства. П ризнание важ ной роли интеллектуальной экспрессии в динамике научною познания и его экспликации подтверждает единс і во аффективного и рационального планов в познании. Последнее же представляет как процесс эмоционально-экспрессивного речеведёния. Чем большее количество тех или иных познавательных действий наблюдаем в определённом смысловом фрагменте, тем более четко проступает в нём позиция самого автора. Смысловая структура относительно законченного высказывания оказывается оф орм ленной тогда, когда заклю ченная в нём м ы сль подвергается и когнитивной, и чувственной оценке со стороны исследователя. Таким образом, эмоционально-экспрессивное речеведёние - это вспомогательный (по отнош ению к л о ги к о-см ы сл о вом у), но н еотъ ем лем ы й механизм обоснования научного знания. Посредством действия этого механизма о н т о л о г и ч е с к о е п о л е н а у ч н о г о з н а н и я п р и о б р е т а е т л о г и ч е с к у ю , композиционную и коммуникативную завершённость. Рассмотрим, фрагмент из философского текста, выделив средства, выра жающие познавательную оценку: Не отрицая тою, что в монографии... содержится интересный анализ ряда актуальных аспектов... мы считаем, что предполагаемая ими трактовка категории идеального является в большинстве случаев некорректной. Эта некорректность проистекает из-за того, что не выдерживается логическое отличие категории идеального от категории материального. В самом деле: что означает “внепсихическая, но несубстанциальная реальность”, в качестве которой, по словам авторов, выступает идеальное? Если “несубстанциа зьная реальность” означает нематериальное, т.е. не являет ся объективной реальностью, то каким образом, соблюдая элементарные правила лот ики, её можно считать внепсихической, а следовательно, качественно иной, чем наше сознание? Когда
же утверж дается, что идеальное существует “как общественная форма опредмеченных общественных отношении как “ о в е щ е с т в л ё н н ы й о б р а з ” , то это вызывает о п я т ь - т а к и с е р ь ё з н ы е н е д о р а з у м е н и я , и б о в с я к а я “ о б щ е с т в е н н а я ф орм а о п р е д м е ч е н н ы х общественных отношений”, всякий “овеществленный образ” есть объективная реальность, социальная объективная реальность, и ни в коем случае не могут быть названы “несубстанциальной реальностью”, если под субстанцией понимается материя, а не что-то другое (“ вещ ество”, “субстрат”, некое природное физическое основание...) (Дубр., с. 18-19. Разрядка автора. Н.Д.). Здесь всё излож ение буквально пронизано средствами когнитивной (см . у т о ч н е н и я , п о я сн ен и я , о б ъ ясн ен и я, п р и ч и н н о -с л е д с т в е н н ы е и следственно-выводные отношения между фразами и др.) и эмотивной (такие экспрессивы, как ‘в большинстве случаев’, ‘ни в коем случае’, ‘опять таки ’, ‘серьёзные недоразумения’, усилительные частицы, противительно-сопо ставительные союзы и др.) оценок. К числу переходных случаев можно о т н е с т и г р а ф и ч е с к о е в ы д е л е н и е и в о п р о с о -о т в е т н ы е к о м п л ек сы , выполняющие в научном дискурсе двойную функцию - «смысло-усилитель ную». Весь этот комплекс познавательно-оценочных действий, обрамляя содержание знания, способствуют его более чёткому, точному и вместе с тем б олее эф ф ек тн о м у в ы р аж ен и ю в т е к с т е, а сл ед о в ат ел ьн о , и б олее адекватному пониманию его читателем. Ещё пример, из лингвистического текста: Как известно, для оптимизации процесса обучения, даже при наличии хорошего учебника, преподавателю необходимо привлекать и другие (и весьма многочисленные) средства обучения, с которыми учебник, образуя ядро учебно-методического книжног о комплекса, тесно связан (Троян., с. 65). Здесь выражения необходимо привлекать [1], весьма, многочисленные [2], ядро комплекса [3], тесно связан [4] содержат экспрессивное значение. Это м о д а л ь н а я о к р а с к а н е о б х о д и м о с т и , о п р е д е л е н н о й к а т е г о р и ч н о с т и утверждения [словосочетания 1 ,2 ,4 ]; оценка, усиливающая представление о большом объёме [2]; образности [3]. В контексте нормативной для научной р еч и о б щ е й б е з э м о ц и о н а л ь н о с т и п о д о б н ы е с л о в о с о ч е т а н и я я в н о коннотативны. Кроме того, в приведенном предложении можно выделить и структурно значим ы е риторические ком поненты , среди которых: как извест но - ти п и ч н о е д л я н аучного язы к а сте р е о ти п н о е со ч етан и е, выполняющее сразу несколько функций: сцепления смысловых звеньев л оги ческ ой ц еп очк и (ф ункция и н тр атек стового д и алогового сты ка),
апелляции к научной картине мира читателя (функция активизации общих с автором пресуппозиций), сигнализации о констатации известных в науке ф актах; даж е при наличии хорош его учеб ника - присоединительная конструкция, в контексте предложения имеющая значение акцента на мысли о необходим ости со четан и я разн ы х м ето ди чески х и ди д акти ч ески х материалов в процессе обучения; и весьма многочисленные - вставная конструкция такого же акцентирующего характера; более свойственный э к с п р е с с и в н ы м т и п а м я зы к а д е е п р и ч а с т н ы й о б о р о т о б р а зуя яд р о учебно-м ет одического книж ного комплекса наруш ает строго последо вательное развитие мысли, усиливая значение второго, сопутствующего действия, как бы образуя при этом второй смысловой центр высказывания. Без указанных средств экспрессии данное предложение могло бы выглядет ь та к : Д л я о п т и м и за ц и и п р о ц е с с а о б уч е н и я п р е п о д а в а т е л ь долж ен п ользоват ься учеб ни ко м и д о п о лн и т ельно й лит ерат урой. О сновное методическое средство обучения - учебник. В качестве риторически маркированных структур в научном тексте предстаю т и фрагменты , вклю чаю щ ие в свой состав сразу несколько оборотов с уточняюще-разъясняющей семантикой (уточняющие, поясняю щие, присоединительные, а также другие ооособленные обороты с обстоя тельственным значением). При этом выразительность (оценочность) таких фрагментов создается именно благодаря их насыщенности лексемами и сочетаниями с общим значением смысловой конкретизации. Ср. (сочетания с угочняюще-разьясняющ им значением подчёркнуты, уточнения внутри уточнений выделены полужирным шрифтом): Говоря о языковых единицах как системах, мы имеем в виду целостные объекты (лексемы, грамматические формы, синтаксические копсірукции), пре ісгавляіошие собой упорядоченные множества содержательных элементов (с сооі ношениями и связями между ними, т.е. с определённой структурой плана содержания), соотнесённые с множеством шементов формального выражения (таким образом., речь идёт о двусторонних — содержательно-формальных - единицах) (Бонд., с. 48). Как видно, интеллектуальная экспрессия реализуется в научном тексте как выбор автором не одного, а нескольких познавательных действий в процессе обоснования какого-либо компонента знания. Иначе говоря, плотность знания, или моменты «сгущения» познавательно-оценочных действий, есть показатель интеллектуальной экспрессии научного изложения.
Закономерно, что М .Н. Кожина находит естественны м «вторжение» в нормативные для научного стиля отвлеченно-обобщенность и строгую логичность своеобразной эксп ресси вн о сти , эм оц и он альн ости и даж е образности, без которых научная речь не достигала бы своей цели, а автор не убедил бы читателя в истинности своих взглядов. «Очевидно, под экспрессивностью научной речи следует понимать такие стилистические качества, благодаря которым наилучшим образом реализуются задачи коммуникации в этой сфере и которые тем самым способствуют эффективности общения» (Кожина 1993: 167). Не случайно среди разнообразных языковых средств научной экспрессии исследователь выделяет специфическую для научного текста точность излож ения, назы вая ее интеллектуальной эксп ресси ей (там же: 168). Понятие интеллектуальной экспрессии помогает осмыслить особенности риторической организации содержания научного текста. Но главное, это п о н я т и е т е с н е й ш и м о б р а зо м с в я з а н о с а к с и о л о г и ч е с к и м п л а н о м познавательной деятельности, поскольку интеллектуальная экспрессия реализуется в текстовой деятельности, во-первы х, через когнитивную (рациональную) оценку, во-вторых, через оценку эмоциональную, в том числе экспрессивную. При этом очевидно, что основу выразительности научного дискурса составляет множественность познавательно-оценочных действий в отдельно взятом текстовом фрагменте, посвящённом выражению одной м ы сл и , что п ри в н и м а т е л ь н о м ч т е н и и в о с п р и н и м а е т с я как содержательная плотность текста, или его интеллектуальная экспрессия. Именно интеллектуальная экспрессия как природное свойство научного творчества является ментальной основой, тем истоком, от которого берут начало все глубинные нити движения знания, постепенно сплетающие в этом движении смысловой узор, но так, что и сам узор, и точки сцепления отдельных рисунков оказываются вербально зримыми, яркими, структурно и ком позиционно рельеф ны м и , а значит - понятны м и для читателя. Реализация интеллектуальной экспрессии на поверхностном уровне текста ведёт к повышению эффективности общ ения, к решению е ю главной задачи - выражению и верификации нового научного знания в доступной (отчасти и красивой, изящной) форме. Ср.:
«выразительность, а также индивидуальность отнюдь не являются для научного стиля чем-то незначимым (как многие думают). Эти черіы весьма желательны и присущи лучшим образцам научной литературы» (Кожина 1986: 42). В унисон этому звучит высказывание К .И зарда о том, что эмоции «вы ступаю т в роли организую щ ей силы созн ан и я, они н епрестанно упорядочивают и творчески реорганизуют поступающую от рецепторов информацию» (Изард 1999: 88). Ср. также мнение В.Е. Чернявской о том, что интердискурс (в том числе и научный) - это такое взаимодействие автора и интерпретатора, когда первый, «намеренно выстраивающий своё сообщение как и гр у - п е р е с е ч е н и е , в за и м о н а л о ж е н и е , “ м о н т а ж ” н е с к о л ь к и х дискурсивных типов, решает задачу персуазивного, в той или иной мере м анипулятивного воздействия на адресата» (Ч ернявская 2004: 38), а сознание второго (интерпретатора) «“переключается” в иное ментальное п р о с тр а н с тв о и н ачи н ает “р а б о та ть ” с д руги м и кодами, см ы слам и, системами знания при оценке... данного в тексте содержания» (там же). Завершая размышления о месте оценки в научном тексте, подчеркнём, что и н тел л ек ту ал ьн ая эк сп р есси я - это не просто вы р ази тел ьн о сть, но интеллектуально-эмоциональная напряжённость изложения, моменты откры той (явной) и скры той апелляции автора к сознанию читателя. Действительно, если риторику понимать как теорию и практику «оптимизации речевого общ ения, его эф ф ективности, результативности посредством воздействующей и убеждаю щ ей речи» (Кожина 2000: 25), то средства выражения интеллектуальной оценки, отражающие напряжённость познания, как раз во многом выполняют функцию оптимизаторов конструирования и понимания нового знания. Как справедливо отмечает Н.К. Рябцева, «хорошая наука и хорошее изложение - почти одно и то же» (Рябцева 1996: 43). Воооще, строго логичное мышление возможно только как размышление «про себя». Творческое же мышление (т.е. для кого-то) непременно включает в себя образны е и эмоциональны е компоненты. По мнению В.В. Одинцова, эмоционально-риторические струк.уры, попадая «на почву» научного текста, «дают ростки» эффекта выразительности, который, как правило, является результатом структурно-синтаксической трансф ормации высказывания, нарушения нормы, правила, характерного для логических структур (Одинцов 1982: 148-151). Такое «преображение» речи в конечном итоге ірансформирует логически строгое и сухое изложение в речь, способную воздействовать на интеллект и эмоции читателя.
Список источников с сокращениями Бонд. — Бондарко А.В., 1984, Функциональная грамматика Ленинград. Дубр. - Дубровский Д.И., 1988, Категория идеального и ее соотношение с понятиями индивидуального и общественного сознания, “Вопросы философии”, № 1. Троян. - Троянская Е.С., 1989, Обучение чтению научной литературы. В помощь преподавателю иностранных языков, Москва. Литература Баранов А.Н., 1990, Лингвистическая теория аргументации (когнитивный под ход): Автореф. дис. ... докт. филол. наук., Москва. Балли Ш., 1961, Французская стилистика, Москва. Блакар Р.М., 1987, Язык как инструмент социальной власти, Язык и моделирование социального взаимодействия, Москва. Данилевская Н.В., 2005, Роль оценки в механизме развертывания научного текста, Пермь. Изард К., 1999, Психология эмоций, пер. с англ., Санкт-Петербург. Ким В.В., Блажевич Н.В., 1998, Язык науки: Философско-методологические аспекты, Екатеринбург. Кинцель А.В., 2000, Психолингвистическое исследование эмоционально-смысловой доминанты как текстообра іующего фаі :тора, Барнаул. Кожина М.Н., 1986, О диалогичности письменной научной речи, Пермь. Кожина М.Н., 1993, Стилистика русского языка: учеб, для студ. пед. ин-тов., 3-е изд., перераб. и доп., Москва. Кожина М.Н., 1995, Целый текст как объект стилистики текста, „stylistyka”!. IV, s. 33-53.. Кожина М.Н., 2000, Предмет риторики в парадигме речеведческих дисциплин (взгляд со стороны стилистики). Стереотипность и творчество в тексте, Пермь. Кожина М.Н., 2004, Дискурсный анализ и функциональная стилистика с речеведческих позиций, Текст - Дискурс - Стиль: сб. науч. ст. Санкт-Пеі ербург. Кожина М.Н., Дускаева Л.Р., Салимовский В. А., 2008, Стилистика русского языка: учебник, Москва. Леонтьев А. А., 2001, Деятельный ум (Деятельность, Знак, Личность), Москва. Лурия А.Р., 1979, Язык и сознание, Москва. Одинцов В.В., 1982, Композиционные типы речи, Функциональные типы русской речи, Москва. Петров М.К., 1992, Самосознание и научное творчество, Ростов-на-Дону.
Рубинштейн С.Л., Основы общей психологии, т. 2, Москва. Рябцева Н.К., 1996, Теоретическое и лексикографическое описание научного изложения, науч. докл. по опубликованным трудам, представленный к тащите на соиск. учен. степ. докт. филол. наук., Москва. Серио П., 1999, Как читают тексты во Франции, Вступительная статья, Квадратура смысла, Москва. Славин А.В., 1976, Проблема возникновения нового знания, Москва. Смирнов С.Д., 1985, Психология образа: проблема активности психологического отражения, Москва. Чернявская В.Е., 2004, Текст как интердискурсивное событие, Текст - - Дискурс - Стиль: сб. науч. ст. Санкт-Петербург.
Larson Ch.U., 1995, Persuasion: reception and responsibility, Belmont.
Unctional-Stylistic Method o f the Analysis as the Relevant Principle o f
Studying Laws Textformation
The article deals with the problem of evaluation in scientific knowledge. The author substantiates specific role of evaluation in scientific text. Evaluation is being presented as axiological component of cognitive activity that takes active part in the process of composing scientific production. The author differentiates “cognitive evaluation” and traditional understanding of evaluation as a scalę “good - neutral - bad” and States that evaluation penetrates through the entire fabric of scientific text and so can be called the “energy” of mechanism of text making.
Keywords: functional stylistics, discursive analyses, development o f the text, cognitive evaluation, dynamics o f cognition.
